Цена империи - Александр Мазин

К сожалению, тестя на свадьбе не было. И поздравления от него не поступило. Умер Антоний Антонин Гордиан. Погиб в бою. Префект Рима Сабин (тоже теперь покойный – прикончили его «благодарные» римляне) оказался пророком: наместник соседней Нумидии Капелиан, старый недруг Гордианов, императорского их титула не признал, двинул на карфаген войска и, как следовало ожидать, разбил Гордиана-сына в пух и прах. Хороший мужик был Антоний Антонин, но полководец совершенно никудышный. Зато погиб геройски. В бою. А старик его, Гордиан-старший, с горя повесился. Что, впрочем, куда лучше, чем в руки Максимина живьем попасть. Так что пурпур императорский носили отец с сыном всего двадцать два дня. Только и успели во время своего императорствования, что монеты выпустить с девизом «надежность императоров». Смешно было бы, если бы не было так грустно. Но поддержавшие их сенаторы духом не пали. Обратного пути у них не было. Разъяренный Максимин поспешно сворачивал дела в западных провинциях и готовился идти на Рим. Там понимали: придет – мало не покажется. И каяться бесполезно. Прощения не будет. Посему Сенат готовился к драке. Прежде всего, он провозгласил новых императоров. Целых трех: старых знакомцев Черепанова, бывших консулов Клодия Бальбина и Максима Пуппиена. А чтобы наладить преемственность власти – к ним в компанию еще и малолетнего Гордиана-самого-младшего. Теперь уже, впрочем, самого старшего. Затем господа сенаторы разослали письма по римским городам и весям: дескать, зверь Максимин надвигается, чтобы италийскую кровь без меры лить. Посему вести себя с ним следует – как с предводителем варварской армии (тем более что по сути своей он варвар был – и варваром остался), ворота перед ним запирать, а коли стен не удержать, то убегать прочь вместе со всеми припасами. А что не унести – то уничтожить. Особое послание было направлено Черепанову. В нем подтверждались все его полномочия (уже новыми императорами) и рекомендовалось как можно поспешнее двигаться к месту назначения. Поскольку сторонники Максимина в Сирии вполне могли перекрыть кислород вечному городу. И тогда не Максиминовой армии, а Риму жрать будет нечего.

Ну да Черепанов и без этого письма все понимал. Но все-таки хотел свадьбу справить как положено. Хоть чем-то утешить свою девочку, которая в одночасье потеряла и отца, и деда.

Народу на свадьбу собралось не так чтобы много… тысяч примерно десять. Правда, в большинстве – солдаты из войска жениха. Но зато поздравлений поступило: телегу загрузить можно… нет, не так представлял себе Черепанов свою свадьбу. И невеста его не так ее представляла… и тень смерти, которая нависла над ними, ощущалась Черепановым почти физически. Звали эту тень – Максимин фракиец…

Только Леха Коршунов, рикс Аласейа, он же – легат Алексий Виктор (произвели его в легаты новые Августы), чувствовал себя превосходно:

– Ничего, командир! Прорвемся! Бывало и похуже! Ты только глянь, какие у нас орлы!

Орлы и впрямь были хоть куда. И аквилы золотые, и те, кто под этими аквилами в бой ходил. Никто из Черепановских ветеранов от него не оступился, хотя они ведь и под Максиминовым командованием воевали. Но выбрали все-таки своего, кентуриона-примипила-префекта-легата Геннадия Черепа. Это было чертовски приятно. Ну о Коршуновских готах-гепидах – и говорить нечего. У этих и выбора быть не могло. Аласейа – их рикс. И этим все сказано. Базара нет.

Лето девятьсот девяносто первого года от основания Рима. Иллирия, Фракия, Вифиния… Сирия

Дорога в Сирию – нелегкая. Сначала – морем, потом сушей. Через юг Европы, через Азию. Через Эгейское море, через Вифинию и Каппадокию. Горы, пустыни… тяжелый путь. Но римских легионеров не зря «мулами» кличут. Все сдюжат. Сдюжили они и этот суровый марш. Вышли на рубежи. И все же перед решающим броском на заветный город Антиохию Черепанов решил лично провести рекогносцировку. Нет, сам в город он поехать не рискнул – послал (с разрешения Коршунова) Анастасию. Антиохия – ее родной город. Пусть с тех пор, как она уехала отсюда, прошло почти восемь лет, но это ведь Восток. Здесь не склонны к переменам. Однако ж, отправив жену друга в Антиохию, сам Черепанов отсиживаться в лагере не стал. У него тоже был здесь человек, с которым стоило пообщаться…

Запах мясной похлебки выползал из дома, заставляя работавших в давильне рабов глотать слюни. Но они забыли о нем, когда увидели чужака, шагавшего по кипарисовой аллее, ведшей от ворот к дому. Ну не совсем чужака – легионера. Вернее даже – опциона. Ветерана лет сорока, в поношенной одежке и запыленном плаще, наброшенном поверх кирасы.

– Хозяин – где? – спросил ветеран, останавливаясь и тоже вдыхая аппетитный запах.

– Там. – Старший из рабов, загорелый до черноты, показал на двери. – На запах иди.

– Понял, – сказал ветеран, легко, как молодой, взбежал по лестнице и скрылся в доме.

Хозяина он отыскал на кухне. Рядом с большой, пышущей жаром автепсой[104]стоял крепкий старик, чья мускулистая шея была покрыта сложной сеткой шрамов и морщин. Смотрел, как повар-нумидиец колдует над котелком.

– Здравствуй, Маний, – негромко произнес пришелец.

Старик проворно обернулся:

– Череп!

– Т-с-с! – Гость приложил палец к губам.

– Понял…

Хозяин разглядел незамысловатый прикид своего гостя и кивнул.

– По делу ко мне или как? – спросил он вполголоса.

Черепанов кивнул на нумидийца.

– Говори спокойно, – сказал бывший префект Скорпион. – Он глухой.

– Угу. Давай для начала обнимемся, что ли? – предложил Черепанов, усмехнувшись.

Друзья обнялись.

– Рад тебя видеть, старина, – растроганно произнес Митрил. – Только чую: не просто так ты ко мне заглянул.

Геннадий покачал головой:

– Что в Империи происходит – знаешь?

Теперь покачал головой Митрил.

– С тех пор как… ну в общем, с тех пор как я здесь, новостями не интересуюсь. Ни к чему мне. Ты издалека? Устал?

– Есть немного.

– Спешишь?

– Умеренно.

– Тогда так: сначала банька, потом перекусим, а потом вниз спустимся. Там над морем роща кипарисовая, а в ней – священный источник Посейдона. Дивное место. И тихое. Там и поговорим.

Средиземное море – не такое, как Черное. Не потому, что оно больше. Просто… оно другое. Особенное. Уже как бы не море, но еще не океан…