Старая Русса в истории России - Иван Николаевич Вязинин

что пространство воспринимается во всей полноте, прежде всего, в движении. Не случайно, поэтому исторические ландшафты выглядят наиболее выразительными с водных и сухопутных дорог. Но создавались они, конечно, не в одночасье, а нередко в течение столетий — традиции передавались из века в век.

Прибывающие в Руссу по водной дороге, которая в древности была главной транспортной магистралью, встречали сначала Взвад, затем храм в Устьянах, через несколько верст — Кречевской монастырь, а от него уже виднелась обитель Спаса—Преображения и сам город. Правда, слева еще оставались деревянные храмы Сергиевского и Козьмодемьянского монастырей.

По Новгородской сухопутной трассе уже за рекою Шелонью вызывало восхищение село Коростынь на побережье легендарного Ильменя. Затем село Буреги на каменистой обрывистой Псиже, — с. Нагово на реке Чернец, названной из-за черней-камышей в низовье или дубовых рощ на ее протяжении. И в этих селах тоже радовали глаза и души величественные храмы.

Подъезжая к Руссе по Порховской дороге справа видели Косинский монастырь с храмом святого Николая Чудотворца, воздвигнутом в 1220 г. По Осташковскому большаку уже издали глубоко сердечно воспринимали церкви Петра и Павла, Бориса и Глеба, по Холмскому — церкви Дмитриевскую и Никольскую...

Гражданская архитектура

Близость Санкт-Петербурга, постоянная духовная связь с ним и культурно-просветительная деятельность столичной элиты, отдыхающей на курорте, отложили несомненный отпечаток на градостроительное искусство Старой Руссы. Зданиями — образцами зодчества классической школы — застраивались ее набережные. Вдоль Полисти возникли парадные комплексы Воскресенского собора и Торговой площади с гостиными рядами. На ней же было построено несколько сдержанных по архитектурному убранству двухэтажных домов. Но последних, сохранявших и поныне романтические черты, встречаем и на берегах Перерытицы, и на центральных улицах.

Из светских построек старых времен ничего не сохранилось. К счастью, уцелели более позднего времени. Наиболее “древними” являются здания XVIII века: дом настоятеля Спасо-Преображенского монастыря, купца Попова у Живого моста, дом Александровой (ул. Булина), первые этажи некоторых зданий на улице Торговой и на Красном берегу.

От прошлого столетия осталось более тридцати памятников, в том числе десять — начала XIX века: дом Тетериковской на улице Петроградской 5, Гренмарк на набережной Достоевского 26, Голикова на улице Правосудия, Беляева на Крестецкой, дом Вамелкиной на набережной Штыкова.

Архитектура их привлекает изяществом строгих форм декоративным убранством фасадов. В одном случае используется арочная трактовка оконных проемов на втором этаже и имитация каменной рустовки на первом в доме Потыкалова (Петроградская, 2). В другом — фасад второго этажа украшен утонченным профилем карнизной тяги, а на первом — изящно разработан барельефный рисунок арочных оконных проемов в доме Федорова (Гостинодворная, 5). Архитектурный декор в виде колонн (дощатые, полые, оштукатуренные) в доме Беклемишевского (набережная Достоевского, 8). Некоторые здания, как дом Полянского (ныне трикотажная фабрика), имели большую протяженность, подчеркнутую простоту тектонической структуры и выразительность художественного приема.

Значительную часть облика Старой Руссы создавала типичная уличная застройка. Жилые дома представляли сочетание обычных срубов, внешний объем которых был более или менее правильной и симметричной формы. Широко применялась сплошная дощатая обшивка (как дом Достоевского). В фасадах на красную линию улиц часто использовали фронтоны — треугольные или циркульные верхние части, ограниченные двухскатной крышей. Подобные украшения были над окнами и дверьми.

При этом стиль рядовых домов обладал свойством особой “архитектурной уживчивости” с постройками других эпох и с произведениями церковного зодчества, которые его окружали.

С середины XIX века в интересах нарождающейся буржуазии строились дома с единственной целью извлечения из каждого участка земли возможно большего дохода. Отсюда — представительность со стороны проезжей улицы и скромность, даже аскетичность со стороны двора. Появились многоквартирные трехэтажные здания, как дом Вишнякова по Коростынской улице. Он асимметричен, фасад небольшой протяженности, но с явно выраженным увеличением кверху декоративного убранства.

Последняя треть столетия “выдала” здания, отвечающие развитию промышленности. В строительстве преобладают многоквартирные дома с большим количеством окон. Разнообразие достигалось выделением главного входа возвышающимся фронтоном, как в доме Петрова (Крестецкая, 3) или угловым входом и ритмическим рядом окон в бывшей гостинице “Белград”.

К началу 90-х, с обеднением дворянства, дома больших городских усадеб превращались в строения меньших размеров, без былой широты композиции и парадности фасадов. Особое значение приобретали удобство жилых помещений и внутренний комфорт. Из таковых сохранились главный дом и флигель усадьбы Птицына (Поперечная, 74).

Вместе с тем, преодолевая буржуазный эклектизм с произвольным выбором стилистического оформления зданий и соединением разнородных художественных элементов, строители Старой Руссы обращались и к веяниям модерна, использующего новые технико-конструкторские средства, свободную планировку, своеобразный архитектурный декор для создания необычных, подчеркнуто индивидуализированных зданий, все элементы которых подчинялись единому орнаментальному ритму.

Так в доме Вознесенского (1910 г.), где ранее размещался трактир “Столичный город”, причастность к модерну определяется кривизной арочных украшений над окнами второго этажа и завершающим здание карнизом. На первом этаже — строгая плоская гирлянда, вытянутая вдоль фасада.

Резким диссонансом историческому ландшафту Старой Руссы послужила пятиэтажная типовая застройка 60 — 70-х годов. Хорошо еще, что ее не стали возводить в центре города, но она вклинилась в него по Александровской, Гостинодворной, Крестецкой и другим улицам. Градостроители ориентировались исключительно на кубатуру жилплощади и автодорожную целесообразность, оправдывая явную эстетическую серость своих проектов беспросветной нуждой. Мол, после коммуналок и полуподвалов и не такое покажется благом. Действительно: “стерпелось”, но не “слюбилось”. А вслед за пятиэтажками уже наступали многоэтажки.

Затейливые формы фасадов сменяли прямоугольные очертания “коробок”. Спроектированные как серия, они и воспринимаются по ее законам, где целое доминирует над элементами. Поодиночке они не имеют никакой эстетической, художественной ценности. Рассматривать их отдельно — бессмысленно. Лишь собранные в группы, микрорайоны, как “Авиагородок”, начинают “играть” включенностью в общий контекст, отлично обозримый из окон автомобиля или набирающего высоту самолета.

Уходит и неповторимая культура уличного общения рушан. В каждом уголке Старой Руссы она была чуть иной, ее бережно хранили, передавали детям. Казалось бы, мелочь, но на вопрос о нужном переулке или доме выслушивали многословно любезный ответ. Непременно пытались проводить, довести ближе до места. Дома называли по именам хозяев, по магазинам, аптекам и другим ориентирам. И от этого город становился особенно живым и уютным.

Можно представить, как отражается на детях отсутствие индивидуализированного внешнего пространства, если только к школьному возрасту ребенок обучается находить свой подъезд среди бесконечной вереницы одинаковых дверей, свою лестничную клетку и квартиру.

Но вернемся к истории.

Памятниками русской классической школы архитектуры XIX в. являются некоторые восстановленные коробки общественных зданий: бывшего Городского училища на улице Булина (нынче — станция Юных техников), братского корпуса Спасо-Преображенского монастыря, женской гимназии (на Торговой площади), пожарного депо (1887