Век криминалистики - Юрген Торвальд

Из Каира сравнительный микроскоп сделал свой последний большой прыжок на пути в Европу. Правда, и теперь он не сразу направился на континент, а забрел сначала в Лондон.

Написанная Смитом статья о деле сардара, которая в 1926 г. была опубликована в «Британском медицинском журнале», выходящем в Лондоне, привлекла внимание к сравнительному микроскопу. Ее прочитал человек, который в свою очередь давно уже бился над секретами экспертизы огнестрельного оружия, – Роберт Черчилл из Лондона.

Роберт Черчилл не был одним из тех находившихся на государственной службе ученых и криминалистов, которые все больше и больше определяли облик криминалистической науки на континенте. Он был, что называется, оригинал в полном смысле слова – этот сорокалетний мужчина, с мощными бицепсами и несколько бычьим лицом. Оружейный мастер по профессии, он из маленькой мастерской, изготовлявшей винтовки для стендовой стрельбы, сделал одно из самых солидных британских предприятий по выпуску дорогостоящего огнестрельного оружия ручной работы. Теперь это предприятие носило его имя. Его деловая контора на углу Ориндж-стрит вблизи Лестер-сквер, в западной части Лондона, была похожа по царившей там атмосфере на английский клуб. На стенах висели предметы из его ценнейшей коллекции оружия. Под ними громоздились посылки с оружием, отправляемым во все части огромной Британской империи. Здесь Черчилл принимал своих клиентов и друзей из Англии, Индии и Южной Африки. Отсюда же они вместе отправлялись на охоту.

В 1910 г. английский суд впервые привлек его к участию в процессе об убийстве в качестве эксперта по баллистике. С тех пор постепенно стало само собой разумеющимся, что за советом по вопросам судебной баллистики следует обращаться к Роберту Черчиллу.

Черчилл, бесспорно опытный в делах, касающихся огнестрельного оружия, постоянно экспериментирующий, но так же мало, как и другие эксперты тех дней (не говоря уже о шарлатанах), владеющий надежными методами исследования, пользовался репутацией лучшего эксперта Великобритании в своей области, и обвинители умели оценить силу его воздействия, особенно если речь шла о том, чтобы убедить присяжных.

Насколько велик был его авторитет, легко судить хотя бы по тому факту, что он не так уж редко выступал вместе с Бернардом Спилсбери. Впоследствии Сидней Смит вспоминал: «С ним (Спилсбери) приходил Роберт Черчилл, эксперт по баллистике, который пользовался также заслуженной славой отличного оружейника, но был таким же упрямым и таким же догматиком, как Спилсбери. По делам, связанным с применением огнестрельного оружия, они часто выступали вместе. Они действительно были грозной парой, и ужасно было, когда они… допускали ошибки…»

Отзыв Смита не был лишен оснований. Одну из таких ошибок (в деле Дональда Меррета) Черчилл вместе со Спилсбери совершил как раз в то время, когда знакомился со статьей Смита в «Британском медицинском журнале». И позже, в 1932 г., он еще раз не избежал опасности поспешных выводов. В Лондоне, в суде Олд-Бейли двадцатишестилетняя светская дама Эльвира Барни обвинялась в убийстве своего юного любовника Майкла. Очевидцев этого убийства не было, а Эльвира Барни утверждала, что речь идет о несчастном случае. Она, мол, в пылу ревности стала грозить своему любовнику, что застрелится, а Майкл попытался отнять у нее пистолет, и при этом случайно раздался роковой выстрел.

Роберт Черчилл, будучи экспертом обвинения, заявил, что оружие, использованное при совершении данного деяния, является чуть ли не самым безопасным огнестрельным оружием, которое когда-либо выпускалось. Выстрелить из него можно, только применив значительную силу. А это значит, что утверждение, будто оружие выстрелило «случайно», абсолютно несостоятельно.

И снова мертвая тишина воцарилась в зале суда, когда Патрик Гастингс, один из самых знаменитых британских защитников по уголовным делам, выступавший в 30-х годах, в ходе принявших драматический характер прений сторон шутливо взял в руку пистолет Эльвиры Барни. Подвергая при этом Черчилла перекрестному допросу, он позволил себе в это время так же шутливо «цокать» курком этого пистолета. Цок, цок, цок. И с каждым «цоканьем» присяжным становилось все более ясно, как на самом деле легко стрелять из этого оружия. Позже, однако, ходили слухи, что спуск курка не был таким легким, как это казалось, и что Гастингс будто бы даже от чрезмерного напряжения повредил себе указательный палец. Правда это или легенда, но, во всяком случае, опыт учил Черчилла, что, подобно любому другому эксперту периода становления судебной баллистики, он не застрахован от ошибок, притом самых серьезных.

Это, однако, не помешало тому, чтобы внедрение сравнительного микроскопа и научной судебной баллистики в Англии навсегда оказалось связанным с именем Роберта Черчилла и легендой вокруг этого имени.

Взявшись мастерить сравнительный микроскоп, Черчилл поехал в Нью-Йорк, где встретился с Годдардом лично. Микроскоп Черчилла отнюдь не был шедевром, но свое предназначение он выполнял. И так же, как в свое время с Годдардом, именно случай сыграл свою роль в судьбе Черчилла, доставив ему в нужный момент сенсационное дело об убийстве, выступая в процессе по которому он дал столь же сенсационный старт сравнительному микроскопу и судебной баллистике в Великобритании. Это было дело об убийстве констебля Гаттериджа в ночь с 26 на 27 ноября 1927 г.

Ранним утром 27 ноября стояла пасмурная, туманная погода. Водитель почтовой машины Уорд из Стейплфорд-Эббеса (графство Эссекс), проезжая по Ремфорд-Онгар-роуд, увидел у кромки дороги полицейского, лежащего в луже крови. Его записная книжка валялась на земле рядом с упавшим с головы шлемом. B правой его руке был зажат карандаш, которым полицейский, видимо, делал записи. Не было никаких следов борьбы. На левой щеке виднелись две пулевые раны. Одна пуля вышла через затылок, другая – через правую щеку. Необычное и вместе с тем ужасное впечатление производил тот факт, что убийца выпустил еще две пули – по одной в каждый глаз полицейского, как бы стремясь погасить обличающий взгляд умирающего. Уорд остолбенел от ужаса. Он узнал убитого: это был констебль Гаттеридж.

Начальник эссекской полиции обратился за помощью в Скотленд-Ярд. Из Лондона был прислан главный инспектор Беррет. Этот грузный, широкоплечий, бородатый сотрудник Скотленд-Ярда пользовался уже тогда достаточным авторитетом. Но именно дело Гаттериджа сделало его знаменитым, и впоследствии он посвятил ему вступительную главу своих мемуаров. Но важнее было все-таки то, что Беррет не принадлежал к старой полицейской гвардии, отрицательно относившейся к техническим и научным достижениям.

Осматривая место происшествия, Беррет обнаружил отпечаток автомобильной шины на поросшей травой земле у кромки дороги и стал довольно эффектно конструировать возможные ситуации происшедшего. Дорога ночью не освещается, а карманный фонарик Гаттериджа был спрятан в мундире. Если Гаттеридж хотел что-то записать, ему нужен был свет. Или, может, ему хватало света от фар автомобиля? А не хотел ли он записать номер какой-нибудь подозрительной автомашины?