Немецкий детектив - Вернер Тельке

Скажите Сузанне, что я прощаю ей все, что она со мной сделала. Она сделал из меня то, что я есть, так что пусть свою вину искупает сама.

Благодарю вас, фрау Пошман, за многолетнюю преданность. Вам завещаю свою обширную коллекцию почтовых марок. Заканчиваю. Надеюсь, люди меня простят.

Ханс Иоахим Томашевский.

— Немного вычурно,— заметил Кох, когда Манхардт дочитал.— Но тонко стилизовано под человека в шоке… Обратный фальсификат, да?

Манхардт пожал плечами.

— Ну что? — не вытерпел Фойерхан.— Что вы теперь скажете?

— Наши эксперты завтра проверят его достоверность,— устало отмахнулся Манхардт.

— Оно подлинное!

Манхардт смахнул со стола чашку и хватил ее о картотеку. Та разлетелась на мелкие кусочки. Потом ногой отшвырнул к стене корзину для бумаг.

Фойерхан только ухмылялся.

— Ну, слабаком его не назовешь!

Как ни пытался Вольфганг Штайнерт перекрыть шум мотора, сидящий рядом Вебер только пожал плечами, ничего не понимая.

Они неслись во весь опор, вздымая за собой мощную волну. Сквозь ветровое стекло Вебер взглянул на расстилавшуюся впереди Эльбу. В лучах заходящего солнца вода отливала серебром, так что приходилось щуриться. Даже глаза разболелись. Отвернувшись, он взглянул выше, на правый берег. Вот-вот должен показаться крутой обрыв, за которым находится Риссен. Тут уже чувствовалась близость моря. Об этом говорили волны, увенчанные белыми гребнями пены, и ветер — соленый и резкий.

На траверсе обрыва Штайнерт приглушил мотор и с улыбкой повернулся к Веберу.

— Ну как?

Вебер одобрительно кивнул. Он с восхищением рассматривал катер еще в Бланкензее, где они ступили на палубу. Новейшая модель сезона — уж в этом Вебер разбирался, поскольку регулярно посещал выставки, где с огромным интересом крутился вокруг стройных, изысканных моделей. К восторгу при виде пятизначных цен прибавлялось потрясение.

Штайнерт, угостив сигаретой, отвлек его от размышлений.

— Возвращаясь к нашему общему знакомому… Орлом я его тоже не считаю,— заметил он.

Вебер снова согласно кивнул и покосился на Штайнерта, с которым едва успел познакомиться. Он не имел ничего против этого молодого человека, но не испытывал к нему особой симпатии. Из Штайнерта так и била самоуверенность. Разумеется, парню не приходилось задумываться, откуда у него что берется. Вебер оценивал состояние наследника экспортно-импортной фирмы «Штайнерт АГ» в несколько миллионов, и этакий фундамент, несомненно, придавал парню уверенности в себе.

— Я его хорошо знаю,— продолжал Штайнерт.— Несколько лет мы вместе жили в интернате. Нет, он не слабак, но не думаю, что способен на какой-нибудь отчаянный поступок. Ну если только его загнать в тупик, понимаете? Когда не останется выхода…

Вебер не отвечал. Он следил за большим океанским судном, как раз входившим в гамбургский порт. Оно двигалось по фарватеру в их сторону. Это было старое ржавое корыто довоенной постройки, шедшее под японским флагом. Судно казалось безлюдным. Только возле дверей в надстройку, опираясь на релинг, стояли три матроса — два японца и один европеец. Они равнодушно проводили взглядом проскользнувшую внизу модную скорлупку. Вольфганг Штайнерт снял руку со штурвала и небрежно их приветствовал. Японцы не шелохнулись, только европеец извлек трубку из рта и пустил через релинг мощную струю слюны, смешанной с табаком. Она угодила точно в борт катера. Штайнерт прибавил газу и рванул с места, опасаясь нового плевка.

Уже оставив грузовое судно далеко позади, Штайнерт извлек из-под приборного щитка бинокль и подал Веберу, показав на парусную яхту, которая от утесов Риссена выходила в Эльбу.

— Вон там,— лаконично бросил он.

Вебер приложил бинокль к глазам. Яхта шла круто к ветру. На палубе находились юноши в плавках и девушки в крошечных бикини.

— Который? — спросил он, не опуская бинокля.

— За штурвалом.

Вебер направил бинокль на корму яхты. Молодому человеку за штурвалом, худому и долговязому, могло быть максимум двадцать два года. Рядом сидела симпатичная кудрявая девушка.

Он опустил бинокль.

— А девушка рядом — та самая француженка?

— Да, на которой он собрался жениться.

— Хороша!

Штайнерт согласно кивнул.

— Настолько хороша, что ради нее можно пойти на убийство!

Вольфганг Штайнерт выжал газ до предела. Мотор взревел, нос резко выскочил из воды, и катер рванулся в сторону яхты. Там молодежь уже обратила на них внимание, смеялась и махала им руками. Теперь уже и без бинокля можно было разглядеть лица. Вольфганг по-прежнему держал курс прямо на яхту и, не сбавляя скорости, гнал вперед.

Быстро, невообразимо быстро вырастал над водой корпус яхты. Вебер видел, как улыбки исчезли с лиц, сквозь рев мотора расслышал перепуганный крик девушки, успел еще заметить, что молодой человек за штурвалом отчаянно пытается уйти с курса мчащегося катера — и сам напряг мышцы ног, чтобы одним прыжком оказаться на палубе. Но Штайнерт в мгновение ока крутанул руль, катер стал дыбом и так резко лег на борт, что Вебер всем своим весом рухнул на Штайнерта.

Когда он наконец сумел вытянуть ноги под приборным щитком и принялся платком вытирать забрызганный смокинг, они уже описывали ровную дугу вокруг раскачивавшейся на волнах яхты. Вольфганг Штайнерт с довольной миной, делая вид, что ничего не случилось, заметил:

— Да, стальными нервами вы похвалиться не можете, герр Вебер! А я всегда считал, что это у вас должно быть профессиональным.

Вебер ничего не ответил, но его охватила ярость. Виктория Зоммерфельд, последние полтора года работавшая его секретаршей и ассистенткой, только сегодня свела его с этим психом — сынком миллионера. А день начинался так приятно! Погрузившись в книжку, он отдыхал у себя в квартире, одновременно служившей ему офисом. Он любил эти минуты абсолютного покоя и умел как следует ими насладиться. Только время от времени, закуривая очередную сигарету, косился на бюро, за которым Виктория копалась в каких-то бумагах. И каждый раз вновь и вновь недоумевал, что она там, собственно, делает, ибо ничего толкового в бумагах не было. Телефон уже неделю молчал как проклятый, а вся корреспонденция, которую почтальон время от времени просовывал под двери, состояла лишь из бесконечных счетов. Ни предложений, ни приглашений. Но все равно Виктория нашла себе занятие. Он не мешал ей, потому что, копаясь в бумагах, она молчала, а именно ее молчание было ему в этот момент нужнее всего.

И вдруг эту блаженную тишину разорвал пронзительный звонок телефона. От неожиданности книга едва не выпала из рук. Виктория была поражена не меньше. С минуту оба бессмысленно таращились на дребезжащий серебристо-серый аппарат. И вдруг лицо Виктории совершенно переменилось — приобрело тот чуть скучающий вид, который подобает секретарше, как и хороший макияж. И когда она наконец подняла трубку, голос ее звучал так, словно она была невероятно занята.