Огненные цветы - Стефани Блейк

– Сейчас трудно сказать, это от многого зависит. – Брайен потер щеку. – Всего доброго. Ребекка, когда и куда заехать за тобой нынче вечером?

– Я буду готова к семи. Наш дом на углу Шестьдесят восьмой улицы и Пятой авеню. Скажешь кебмену, чтобы подвез тебя к особняку Кейси, этого достаточно.

Брайен отвесил глубокий поклон.

– Особняк Кейси, каково, Батлер? Эта дамочка кое-чего добилась в жизни, не так ли?

– Вроде бы не она одна, а, маленький мой ирландец-приказчик? – живо откликнулась Бекки, поворачиваясь к Батлеру. – Можешь себе представить, Дэн, – когда все мы гнули спину в Ист-Сайде, он твердил мне, что происходит из королевского рода; мы еще шутили над этим. А теперь выясняется, что это была вовсе не шутка. Да, ирландцы – та еще публика, как любил говаривать мой покойный отец.

У Брайена в глазах сверкнул огонек.

– Между прочим, насчет своих миллионов я пошутил.

– Ну да, и за обмундирование я должна буду платить из своего кармана.

– А что, это мысль, – рассмеялся Брайен. – Ладно, пока. Счастливого пути, Батлер. Бекки, заеду за тобой в семь.

Ужин во «Французской таверне» удался на славу. Брайен и Бекки непринужденно болтали, словно не двадцать лет, а двадцать дней прошло с их последней встречи. Оба охотно погрузились в воспоминания. Обильный ужин завершился кофе с коньяком. Оба оттаяли, размякли, и Брайен решил, что можно заговорить о том, чего они тщательно избегали на протяжении всего застолья.

– Помнишь пикник на Четвертое июля? – спросил он.

Бекки невинно взглянула на него своими огромными глазами:

– Четвертое июля – какого года? Мы в этот день всегда пикник устраивали.

Не дав ей убрать руку, Брайен накрыл ее своей большой ладонью и пристально взглянул прямо в глаза.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – негромко сказал он.

На щеках у Ребекки выступили красные пятна.

– Ну конечно, помню. Только джентльмену не пристало говорить о таких вещах.

– Много упреков на своем веку мне пришлось выслушать, но джентльменом еще никто не обзывал, – улыбнулся он.

– Брайен О’Нил, ты совершенно не переменился за эти годы.

– Да и ты тоже, Бекки. Все такая же красивая, как и в тот день, когда я поцеловал тебя на прощание на вокзале.

– Лжец! Я постарела и потолстела.

– Потолстела? – Брайен критически оглядел спутницу. На Ребекке было роскошное вечернее платье – последний крик парижской моды. Оставляя обнаженными плечи, оно слегка приоткрывало и грудь – как раз настолько, чтобы остальное дорисовало воображение. – Не знаю, не знаю, на мой вкус, в самый раз. Помнишь, я дразнил тебя жердью?

– Жердью я никогда не была. Стройная – вот как правильно будет сказать.

– Пусть так, – пожал плечами Брайен, – и все равно сейчас ты мне нравишься.

– Нехорошо так говорить, Брайен О’Нил. Я замужняя женщина, мать двух взрослых дочерей. И я счастлива в семейной жизни.

Тем не менее по сияющему виду Бекки нетрудно было догадаться, что ей приятно было услышать сказанное Брайеном.

– Ну и замечательно. Я рад, что у вас с Ларри все так хорошо сложилось. Он когда-нибудь рассказывал тебе, что однажды, когда мы с ним жили в квартире над магазином, у нас из-за тебя драка затеялась?

Прикрыв рот ладонью, Ребекка безудержно расхохоталась, даже плечи задрожали.

– Было дело. Ладно, давай оставим эту скользкую тему, поговорим о чем-нибудь другом.

– Ну что ж, вернемся еще немного назад. Итак, ты помнишь то самое Четвертое июля?

– Брайен, ты совершенно невыносим! – Ребекка высвободила руку и густо покраснела.

Он засмеялся и покачал головой:

– Что ж, не отрицаю. Дразнить тебя всегда было сплошное удовольствие – такую застенчивую, такую недотрогу.

На сей раз и в ее глазах мелькнула неуловимая лукавинка:

– Лучше бы я оставалась застенчивой недотрогой в то Четвертое июля.

– Чушь, – фыркнул Брайен. – В тот день нам обоим было хорошо, как, впрочем, и в последующие дни.

– Уже поздно, а на утро у меня назначены четыре встречи. Может, будем закругляться?

Игра окончилась. Но не насовсем, пообещал себе Брайен.

– Ну что ж. – Он жестом подозвал официанта. – Счет, пожалуйста.

На улице было холодно и, хоть снег кончился, дул пронизывающий ветер, да такой сильный, какой бывает только в настоящую пургу. В кебе Ребекка сразу закуталась в плед, заботливо приготовленный для седоков, но и это не помогло.

– Слышишь, как зубы клацают?

– Сейчас чего-нибудь придумаем. – Брайен взял оба пледа, сложил их вместе и, подоткнув со всех сторон, накинул разом на Ребекку и на себя. Теперь они сидели, тесно прижавшись друг к другу.

– Таким образом мы с большим эффектом используем внутренние запасы тепла, – пояснил он.

– Ах вот как? – Она повернулась к нему, и их глаза встретились. Брайен ощущал ее близкое дыхание.

– Но теперь ведь тебе на самом деле теплее, не отрицай, Бекки. Видишь, даже дрожать перестала.

– Не спорю, немного согрелась. Так лучше.

Рука Брайена скользнула под плед и легла ей на бедро.

– Когда доберемся до твоего дома, согреешься еще больше. Неужели тебе охота после этого забираться в холодную и пустую постель?

– Брайен, прошу тебя, не надо так говорить.

Но он знал, что это просто слова. Он чувствовал, как напрягается при его пожатии ее тугое бедро. И когда он наклонился и поцеловал ее, она не отстранилась. Поначалу губы ее были холодны, но к ним быстро вернулось тепло. Она застонала и ответно потянулась к нему.

Когда поцелуй оборвался, Ребекка зажмурилась и отвернулась. Из глаз у нее скатилось по слезинке. Подобно крохотным ледяным кристаллам, блестели они при загадочном свете прибывающей луны.

– Почему ты плачешь?

– Такой дешевкой себя чувствую. Я же замужняя женщина, у меня взрослые дети.

Брайен подавил улыбку. Замужняя женщина, взрослые дети!

– Замужество и дети не имеют к этому никакого отношения, Бекки. Ты зрелая, здоровая, красивая самка с потребностями и желаниями, свойственными любой женщине. Скажи честно, ведь отчасти ты потому так и надрываешься на работе, что она как бы заменяет тебе физическое удовольствие? Ларри постоянно разъезжает по делам фирмы. А от накладных да деловой переписки чувственного наслаждения все же не много, а, крошка?

Ребекка вытерла слезы перчаткой и снова повернулась к Брайену.