Полые холмы - Мэри Стюарт

– То есть как это? Если ты тоже считаешь меня предателем...

– Вы с Кадором однолетки, верно? Докажи же, что ты не глупее его. Подумай хорошенько. Раз Кадору предстоит сражаться рядом с королем, значит, король не может взять в это дело и тебя. Ведь если для Утера ты просто живой укор совести, то в глазах Кадора ты – один из виновников гибели его отца. Подумай сам, разве он потерпел бы тебя при короле, как ни велика его нужда в королевских легионах? Ну, видишь теперь, почему тебя не взяли в поход и тайно отправили на север, ко мне?

Он молчал. Я сказал ему ласково:

– Что сделано, то сделано, Ральф. Только дитя ждет от жизни справедливости; мужчина же принимает не ропща все, чем оборачиваются его поступки. Это теперь от нас обоих и требуется, поверь мне. Забудь о том, что было, и принимай, что пошлют боги. Пусть тебе и пришлось оставить двор и даже покинуть Корнуолл, жизнь твоя от этого еще не кончена.

Он молчал. Безмолвие затянулось. Наконец он встал, подобрал свою и мою пустые чашки.

– Понимаю, – проговорил он. – И раз мне пока делать больше нечего, я готов остаться здесь и услуживать тебе. Но не потому, что я боялся короля, и не потому, что моя бабка хочет убрать меня подальше с глаз герцога Кадора. А потому, что я сам так решил. И к тому же, – он сглотнул, – я в долгу перед тобой.

В тоне его не слышалось ни благодарности, ни умиротворения. Он стоял как солдат, закинув голову и прижимая к груди обе чашки.

– Ну что ж, начни выплачивать свой долг с того, что вымой эти чашки, – миролюбиво сказал я и взялся за книгу.

Он еще помедлил минуту, но я не поднимал головы. И, не сказав больше ни слова, он вышел из пещеры набрать воды в источнике.

5

На молодых все заживает быстро, и через несколько дней Ральф уже хозяйничал вовсю, отказавшись от дальнейшего лечения. Только рана на бедре еще недели две причиняла ему страдания и заставляла прихрамывать.

«Сам решив» остаться у меня, Ральф в действительности не имел другого выбора: хромота и отсутствие лошади лишали его возможности покинуть пещеру. Но служил он мне хорошо, смирив обиду, которую, наверно, еще сохранил против меня, и недовольство новым своим положением. Он по-прежнему был неразговорчив, но меня это нисколько не смущало. Я спокойно занимался своими делами, и Ральф постепенно приспособился ко мне, так что мы с ним зажили душа в душу. Может быть, он и презирал про себя мое пещерное жилище и наш простой обиход, но видом своим и поведением неизменно подчеркивал, что он – паж и состоит в услужении у принца.

Я постепенно освобождался от тягостных ежедневных обязанностей, с которыми почти успел уже свыкнуться, и теперь на досуге опять мог читать, собирать травы и даже заняться музыкой. Странно было поначалу лежать ночью без сна и слышать с другого конца пещеры ровное дыхание спящего отрока; но потом я заметил, что лучше сплю, кошмары стали проходить, ко мне возвращалось здоровье и душевный покой; и, хотя сила моя все еще не давала себя знать, я теперь верил, что она ко мне вернется.

Что же до Ральфа, то он хоть и досадовал на свое изгнание – ведь он не предвидел ему конца, – однако со мной был неизменно любезен, а потом постепенно и смирился со ссылкой и то ли изжил, то ли научился прятать за внешним довольством прежнюю досаду.

Проходили недели, нивы в долинах золотились, ожидая жатвы, когда наконец прибыла новая весть из Тинтагеля. Однажды августовским вечером, в сумерках, шпоря коня, прискакал вестник. Ральфа со мной в это время не было: я отослал его к пастуху Аббе, который все лето жил в хижине за холмом, – его простачок сын по имени Бан повредил себе ногу, я лечил его, и рана хорошо заживала, но еще нужны были мази и промывания.

Я вышел навстречу всаднику. Он уже спешился под скалой и вскарабкался на уступ перед входом в пещеру. Был он молод, щеголеват и румян и коня не взмылил. Я понял, что весть, с которой он послан, – не срочная и что ехал он не спеша. Увидев меня, он единым взглядом охватил и старый, изодранный плащ, и изношенный балахон, но сдернул с головы берет и опустился на одно колено. Кому предназначался этот поклон: магу или королевскому сыну? – подумал я.

– Господин мой Мерлин.

– Добро тебе пожаловать. Из Тинтагеля?

– Да, сударь. От королевы. – Вскинул на меня глаза. – Я прибыл тайно. Без ведома короля.

– Я так и понял. Не то бы у тебя был королевский значок. Встань же. Трава сырая. Ты ужинал?

Он посмотрел недоуменно. Не так встречают гонцов особы королевской крови.

– Да нет, сударь, но я заказал себе ужин в деревенской харчевне.

– В таком случае не буду тебя задерживать. Там тебя, бесспорно, накормят лучше, чем здесь. С какой же ты вестью? Или ты привез мне письмо от королевы?

– Нет, господин, не привез, а просто на словах должен передать, что королева желает тебя видеть.

– Немедленно? – встревожился я. – Не случилось ли худа с нею или с младенцем, которого она носит?

– Ничего не случилось. Лекари и женщины говорят, что все хорошо. Но только... – он потупил взгляд, – у нее, как видно, что-то на сердце, о чем ей нужно с тобой побеседовать. Она велела сказать: как только сможешь.

– Понимаю. – И я спросил таким же старательно безразличным, как у него, тоном: – А где сейчас король?

– Король намерен покинуть Тинтагель во вторую неделю сентября.

– Ага. Вот я как раз после этого и смогу быть у королевы.

Подобная прямота даже испугала его. Он снова вскинул на меня глаза и тотчас потупился.

– Королева будет рада принять тебя в названное тобою время. Она повелела мне все подготовить. Ты понимаешь, что открыто явиться в замок Тинтагель для тебя невозможно. – И тут же, в порыве откровенности: – Ведь в Корнуолле сейчас все от мала до велика против тебя. Тебе лучше будет изменить обличье.

– Что до этого, – ответил я и погладил бороду, – то, как видишь, я уже и так почти неузнаваем. Не тревожься, приятель, я все понимаю. Я буду осмотрителен. Но тебе придется еще кое-что мне объяснить. Она ни словом не обмолвилась, зачем я ей нужен?

– Ни словом, сударь.

– И ты ничего не слышал? Женщины ни о чем таком не шептались?

Он покачал головой, потом, прочтя недоверие на моем лице, добавил:

– Сударь, нужда королевы срочная. Она ничего не сказала, но, должно быть, речь идет о младенце. О чем же еще?

– В таком случае я приеду. – Он как будто изумился и поспешил опустить глаза. Я резко добавил: – А чего ты ожидал? Я не слуга королеве. И королю не слуга. Так что нечего и пугаться.

– Чей же ты слуга?

– Свой и божий. Но ты можешь возвратиться к королеве и передать, что я у нее буду. Какие приготовления ты сделал?

Он с облегчением пустился излагать привычные подробности:

– В пяти милях от Тинтагеля у брода через реку Кэмел стоит небольшая харчевня. Ее хозяина зовут Кау. Сам он корнуоллец, но жена его, Маэва, была раньше в услужении у королевы, и он не выдаст. Смело обращайся к ним, они тебя будут ждать. Оттуда с одним из сыновей Маэвы ты сможешь послать королеве весть о своем прибытии – до того, как королева призовет тебя, тебе лучше к замку не приближаться. Теперь как ты будешь добираться? Погода в сентябре, как правило, стоит еще хорошая, море обычно спокойно, так что, если...