Ненавижу? Хочу! или Кое-что о мачо - Маша Царева

– Саша, ты чем-то расстроена? – Ладонь Майкла Рикмана (сухая!) накрыла мою руку.

– Нет, с чего ты взял? Я довольна и счастлива, – бодро улыбнувшись, я отправила в рот кусочек баранины.

К сожалению, мясо оказалось чересчур горячим. В других обстоятельствах я бы выплюнула его в салфетку. Но вы только представьте себе встрепанную даму в безразмерной футболке, обгоревший нос которой полыхает, точно китайский праздничный фонарь;

мало того, что эта особа уродлива, так она еще и не умеет вести себя за столом!

Из сострадания к ближнему – то есть Майклу Рикману – я, выпучив глаза, прожевала обжигающее мясо.

– Все в порядке? – заволновался он.

– Д-да… Извини меня. Вообще-то я не собиралась сегодня никуда идти. Но у моей подруги день рождения, и я не могла…

– Понимаю. Хотя рискну предположить, что подруге было бы хорошо и без тебя. – Майкл Рикман покосился на Лерку, которая самозабвенно облизывала мочку уха Паникоса, будто бы это и не ухо вовсе было, а изысканный морской деликатес.

Я отвела глаза. Вот в этом вся Лерка. Наверное, ей надо было родиться мужиком. Потому что для представительницы слабого пола она чересчур активна. Я сто раз ей говорила: попридержи, мол, лошадей, подожди, пока твой новый кавалер сам проявит инициативу. Но Лера утверждает, что современные мужчины на это просто не способны.

– Паникос, сагапо, сагапо, – пьяно нашептывала она.

Я только диву давалась – она уже успела выучить что-то по-гречески!

– Сагапо – значит «я тебя люблю», – объяснил Майкл Рикман.

– Я такого слова не знаю, – мрачно отозвалась я.

– Несчастная любовь? – с легкой улыбкой предположил он.

– Да нет, вполне счастливая, – со вздохом ответила я, – только, похоже, достигшая естественного конца. Знаешь, у некоторых любовь трагически погибает в самом расцвете сил. Моя же мирно скончалась в постели, как столетняя старушка.

– Да ты романтик, – он восхитился моей аналогией.

– Если бы.

– Положить тебе креветок? Знаешь, какие здесь креветки вкусные!

– Давай, – согласилась я, – гулять так гулять… Извини, что я порчу тебе настроение. Ты вообще не виноват.

– С чего ты это взяла? – Он казался удивленным. – Я рад с тобой познакомиться.

– Да ладно тебе, – усмехнулась я, отправляя рот креветку, и правда восхитительно вкусную, – если ты захочешь уйти, я не буду против. Я и сама здесь ненадолго. Боюсь, долго мне не выдержать в этом эротическом театре, – я кивнула на Паникоса, который беззастенчиво целовал Леркину шею. Кажется, моя безголовая подруга завтра проснется в характерных синяках и долго будет кокетливо причитать перед зеркалом, замазывая их тональным кремом.

А я буду тихо ее ненавидеть – и не потому, что меня никто не целовал ночью в шею. А потому, что я, в отличие от нее, не могу относиться к окружающей действительности с такой ненаигранной легкомысленностью.

– Я не понимаю, ты хочешь, чтобы я ушел? – Окончательно растерялся мой новый знакомый.

– Да нет, я просто имела в виду… Короче, оставайся, – благосклонно улыбнулась я.

– Тебе грустно, – сказал вдруг Майкл Рикман («Надо же, какой догадливый малый», – саркастически подумала я). – Если хочешь, можем об этом поговорить. Или как-нибудь потом… Когда захочешь.

«Что значит „как-нибудь“, – с некоторым раздражением подумала я, – разве мы видимся не в первый и последний раз?»

– А пойдемте все танцевать! – пьяным голосом воскликнула Лерка.

Я взглянула на нее – вот у кого жизнь удалась! Помада размазалась по всему лицу, на губах – блудливая улыбочка, лямки вечернего платья небрежно упали с загорелых плеч.

– Танцуют все! – по-русски крикнула она.

А потом еще и свистнула – громко, как Соловей-разбойник.

По дороге на танцплощадку моя лучшая подруга опрокинула два стула. Паникос радостно погарцевал за ней. Причем его пятерня словно намертво приклеилась к Леркиной правой ягодице. Мы с Майклом Рикманом переглянулись.

– А ты совсем не похожа на свою подругу, Саша, – сказал он и отсалютовал мне бокалом. – За тебя.

Я мрачно кивнула и опустошила свой бокал.

Терпеть не могу мужские дешевые приемчики. «Ты совсем другая, я вижу, что ты девушка скромная и приличная, ты самая лучшая, пойдем ко мне в гости, послушаем джаз!» Да я таких типов, как этот Майкл Рикман, знаю как облупленных. Он точно такой же, как и его кипрский дружок Паникос. Просто они работают в разном амплуа – так сказать, на контрасте. Сейчас его рука невзначай окажется на спинке моего стула, а потом переползет ко мне на плечи. Потом он спросит что-нибудь вроде – тебе, мол, не холодно? – и это будет поводом придвинуть свой стул вплотную к моему. И вообще – кто он такой, чтобы судить мою лучшую подругу? Еще сказал бы, что приличная девушка не имеет права напиться и разгромить прибрежный бар в день своего тридцатилетия!

Но Майкл Рикман оставался на месте. Он не пытался ни одарить меня сальным комплиментом, ни под каким-нибудь якобы невинным предлогом проникнуть в мое личное пространство. Это подкупало.

Он, как мог, пытался меня развлечь и отвлечь от мрачных размышлений. Рассказывал что-то о Кипре, где он жил уже второй год. На самом деле Майкл Рикман был англичанином и мечтал поскорее вернуться в свой родной Лондон. В конце концов я оттаяла и принялась рассказывать байки из московской журналистской жизни. Например, порадовала его историей, как мне однажды пришлось делать репортаж о празднике пижам. В Москве одно время были весьма популярны так называемые пижамные вечеринки. Гости должны были приехать в оговоренное место – ночной клуб или ресторан – в пижамах или нижнем белье. И вот, вооружившись диктофоном и надев плюшевую розовую пижаму и смешные меховые тапочки, я явилась в один из самых модных ночных клубов Москвы. Странно, что охранники и не подумали остановить меня на входе. Потому что в итоге выяснилось, что я, как это часто со мной бывает, все перепутала и вместо вторника явилась на пижамную вечеринку в четверг. Что ж, бывает. Кстати, больше я в тот клуб принципиально не хожу.

– Саша, тебе нужно обязательно попасть на скачки в Аспен, – воскликнул Майкл, – где собираются тысячедолларовые шляпки. Никто не смотрит на женщин, все только разглядывают шляпы. Ты бы потратила тысячу долларов на шляпку?

– Легко! – как говорится, пьяному и море по колено. – Вообще, я много денег просаживаю в магазинах. Я уговариваю себя, что это нужно мне для работы. Ведь я же модный обозреватель.

– А ты никогда не работала моделью? Ты красивая и довольно высокая.

Знаете, с каждой минутой этот Майкл Рикман нравился мне все больше и больше. Да, мой рост почти доходит до ста восьмидесяти сантиметров. И уродиной вы меня точно не назовете, даже если я вдруг встречусь вам ранним похмельным утром. Беда в том, что за последние несколько лет я как-то незаметно набрала пять лишних килограммов, от которых у меня никак не получается избавиться. Вообще-то я особенно и не пытаюсь. Моя борьба с лишним весом заключается в критическом осмотре собственного зеркального отражения и принятии твердого решения сесть на строжайшую диету со следующего понедельника. Уверена, вы знаете, как это обычно бывает.