Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС. 1939-1945 - Денис Райнер

В другой раз во время патрулирования в районе Хой-Саунд в густом тумане мы заметили эсминец.

– Быстро, – велел я сигнальщику, – передавайте: «Вы можете сказать, где я?»

Он взял лампу и передал сигнал. Почти сразу же на эсминце, который уже исчезал в тумане, замигала сигнальная лампа – нам передавали ответ. Я прочитал его сам: «К сожалению, знаю вас не достаточно долго, чтобы составить определенное мнение».

– Весьма любопытно, – резюмировал я. – И что же, черт возьми, вы им передали?

Оказалось, что на эсминец было передано следующее: «Вы можете сказать, кто я?» Так что их ответ был вполне логичен, хотя мне и не помог.

Продовольственную проблему мы в какой-то мере решили с помощью «расходной бочки с провизией». Я где-то прочитал, что суда, работающие в районах, где снабжение свежим мясом не производится, могут потребовать такую вещь. Она представляет собой большую емкость из тика или дуба, в которой мясо засаливают при помощи обычной соли и селитры. Мне показалось, что это замечательная идея, и я отправился к казначею базы Линесс.

– Сэр, я бы хотел получить расходную бочку.

– Бог мой, я уж и не помню, когда ко мне в последний раз обращались с подобной просьбой.

– Ну попробовать-то можно, сэр.

На флоте многое организовано довольно четко, особенно в департаменте шкиперского имущества. Не прошло и месяца, как на «Лох-Туллу» прибыла требуемая бочка, а с ней и запас селитры на несколько лет вперед. Теперь, если у нас появлялась возможность раздобыть свежее мясо, мы запросто обеспечивали для себя недельный запас. Мы брали все мясо, которое нам доставалось по случаю, и не волновались, что оно может испортиться.

Рождество 1939 года ожидалось весьма скудным в части трапезы. Рождественский ужин был устроен во время якорной стоянки у Хокс-Гейт. С немалым удивлением я узнал, что нам удалось достать немного печени, когда же я вышел к накрытому столу, глаз приятно порадовали тарелки, наполненные печенью и беконом. Мое удивление возросло еще больше, когда буфетчик подал печень и бекон на завтрак вместо обычного и давно осточертевшего блюда – бекона с консервированными томатами. Когда же печень появилась и на обеденном столе, я понял, что необходимо принимать меры. Следовало во что бы то ни стало выяснить ее происхождение. Представлялось маловероятным, что честными методами можно раздобыть такое количество деликатеса, да и, честно говоря, захотелось обрести уверенность, что сия печень была частью животного, традиционно предназначенного для употребления в пищу.

Как я и опасался, мы ели краденые продукты. В результате проведенного нами расследования стало известно, что группа моряков линкора была послана на базу Линесс, чтобы получить три плетеных емкости с печенью для своей команды, в которой насчитывалось ни много ни мало 1200 человек.

Причал в Линессе сделан из досок, промежуток между которыми составлял не менее двух дюймов. Моряки с линкора поставили плетенки с печенью на причал, причем по чистой случайности как раз в том месте, где стояла шлюпка с «Лох-Туллы» в ожидании своих снабженцев, отправившихся получать свою обычную порцию говядины. Такое искушение стерпеть было невозможно – человек, в особенности имеющий острый нож, на такой подвиг не способен. В плетеных емкостях, установленных прямо над головами ожидающих моряков, были незамедлительно проделаны дыры, через которые сочный деликатес перекочевал в лодку предприимчивых матросов.

Несмотря на систематически повторяющиеся тревоги, мы пока не обнаружили ни одной немецкой подводной лодки. Возможно, немцы не считали этот район достойным внимания, а быть может, отмеченные асдиками контакты действительно были вражескими субмаринами, которым удалось уйти, получив подтверждение того, что мы настороже. Мне всегда очень хотелось разобраться, как удалось Прину проникнуть в Скапа-Флоу. И хотя боновые заграждения в проходах Хокса и Хой в то время, когда произошла знаменитая атака, еще не были сплошными, я не сомневался, что его должны были обнаружить петли, если он воспользовался одним из них. Как только патрульный траулер приближался к одной из петель, мы почти сразу же получали сигнал: «Исследуйте подозрительное пересечение в районе петли номер…», после чего нам приходилось некоторое время убеждать соответствующие службы, что в районе указанной петли не было никого, кроме нас – именно нас она и засекла.

Поэтому я воспользовался первой же подвернувшейся возможностью, чтобы тщательно обследовать Восточные Подходы к Скапа. Предполагалось, что они блокированы кораблями. При себе я имел статью немецкого адмирала, где он описывал проход через Холм-Саунд на яхте. Яхта была крупной, и адмирал отметил, что яростное течение промыло рядом с кораблями глубокий канал. Если идти по этому каналу против течения, как это сделал он, относительно дна перемещаешься так медленно, что есть время обойти все препятствия. Так получилось, что утро того дня, когда я решил обследовать Восточные Подходы, началось с весьма темпераментного объяснения с персоналом ворот Хокса. Теперь я уже не помню, кто был прав, а кто виноват и из-за чего вообще возник спор, но зато точно помню, что находился в препаскуднейшем настроении и клял ворота вместе с персоналом на чем свет стоит. Я знал, что после полудня течение устремится из Скапа, и решил примерно за час до достижения максимального уровня воды войти в Холм-Саунд и проверить все лично. Призвав на помощь лотового, я повел судно вперед. Задача оказалась настолько простой, что, когда подошла наша очередь провести ночь на якоре в Скапа, я снова воспользовался этим маршрутом, а не стучался в Хокс-Гейт.

Еще не совсем стемнело, когда поступил сигнал с башни:

«От адмирала, командующего флотом Оркнейских и Шетлендских островов, старшему офицеру 14-й эскортной группы. Немедленно сообщите свое местонахождение».

Я послушно ответил:

«На якоре в 1-й миле от Хокс-Гейт».

Затем, должно быть, последовал обмен телефонными звонками между офицерами штаба и персоналом ворот, потому что следующий запрос поступил только через час.

«Каким путем вы прошли?»

«Через Холм-Саунд».

«За вами выслан мой катер. Ждите».

Возможно я слегка спятил, но, тем не менее, был твердо убежден, что Прин прошел тем же путем. «Лох-Тулла» имела примерно ту же длину и водоизмещение, что и подводная лодка, но нам было легче, все-таки траулер шел днем. Прин же двигался ночью, не забывая ни на минуту, что его окружают враги.

Нет необходимости говорить, что моя наглая эскапада произвела настоящую сенсацию. Зато она наверняка ускорила надлежащее блокирование восточного входа. Как бы то ни было, ожидаемого нагоняя я не получил.

К моему величайшему удивлению, я обнаружил свое имя в списке награжденных. Но, признаюсь честно, до сих пор не знаю, за что мне вручили крест «За выдающиеся заслуги». Сначала я думал, что меня наградили за действия в районе Флэмборо-Хед, я имею в виду нашу атаку на подводную лодку. По крайней мере, мне хотелось так думать. Позже я узнал, как трудно уничтожить современную немецкую субмарину. Не приходится сомневаться, что при планировании противолодочных операций мы не учитывали в должной мере быстрый прогресс в области техники сварных конструкций. Считалось, что прочный корпус немецкой подлодки значительно менее прочен, чем он был в действительности. Мы думали, что хорошо организованная атака противолодочным кораблем в прибрежных водах наверняка завершится гибелью лодки. В первые месяцы войны мы непоколебимо верили, что глубинная бомба, взорванная в 20 ярдах от корпуса субмарины, гарантированно приведет к ее гибели. И только много позже выяснилось, что это расстояние следует изрядно сократить.