Счастье. Уроки новой науки - Ричард Лэйард

Предположим, вас попросили выбрать, в каком из воображаемых миров с одинаковыми ценами вы бы предпочли жить:

• в первом мире вы получаете 50 тысяч долларов в год, в то время как другие получают 25 тысяч (в среднем);

• во втором мире вы получаете 100 тысяч долларов в год, в то время как другие получают 250 тысяч (в среднем).

Как вы проголосуете? Этот вопрос был задан группе студентов Гарварда, и большинство предпочло первый мир[60]. Они хотели быть беднее при условии, что их положение относительно других улучшится. Многие другие исследования привели к тому же выводу[61]. Люди могут быть очень озабочены своим относительным доходом и готовы принять значительное снижение качества жизни при условии, если они смогут подняться над другими.

Люди также сравнивают свой доход с тем, к чему они сами привыкли. Когда их спрашивают, насколько они хотели бы его увеличить, богатые всегда называют более высокую цифру, чем бедные[62].

Таким образом, довольны ли вы своим доходом, зависит от его сравнения с нормой, которая, в свою очередь, зависит от двух вещей: сколько получают другие и к чему привыкли вы сами. В первом случае вашими чувствами управляет социальное сравнение, во втором – привыкание.

Поскольку эти две силы обладают сильнейшим действием на человеческую природу, благодаря экономическому росту довольно сложно увеличить наше счастье[63]. Дело в том, что по мере того, как растет доход, растет и норма, по которой судят о доходе. Это наблюдается в данных опросов Института Гэллапа в США, проводившихся в течение многих лет. Людям задавали вопрос: «Какова наименьшая сумма денег, на которую в этом районе может прожить семья из четырех человек?» Приводимый ниже график показывает их «требуемый реальный доход» (откорректированный в зависимости от изменения стоимости жизни), а также средний «действительный реальный доход на душу населения». Как мы можем видеть, нормы у людей быстро «приспособились» к их реальному уровню жизни. Неудивительно, что люди не стали счастливее.

Требуемый реальный доход и действительный средний реальный доход (в % от их уровней 1952 г.)

Прояснить ситуацию помогает еще один опрос. С 1972 года американцев спрашивали, удовлетворены ли они своим финансовым положением. Хотя реальный доход на душу населения (скорректированный в соответствии с инфляцией) почти удвоился, процент респондентов, признающих, что они вполне удовлетворены своим финансовым положением, в действительности снизился[64].

Эти факты оказывают поистине угнетающее действие. Чтобы понять их, мы должны глубже проанализировать механизмы социального сравнения и привыкания.

Мы можем начать с нехитрого самоанализа. Когда мы дома, все мы любим жить примерно так же, как наши друзья и соседи, или лучше. Если наши друзья начинают устраивать пышные вечеринки, мы чувствуем, что должны последовать их примеру. То же самое происходит, когда они покупают большие дома или большие машины. Когда большинство водит маленькие форды, вы нисколько не стыдитесь вашего собственного. Но когда некоторые люди покупают БМВ, другие начинают думать, что им тоже, видимо, следует его купить. Но когда у всех БМВ, они чувствуют то же самое, что в случае с фордом. Этот механизм позволяет объяснить парадокс из предыдущей главы: в любом обществе богатые люди счастливее бедных, но с течением времени богатые общества не становятся счастливее бедных.

Аналогично на работе я сравниваю мой доход с доходом моих коллег, если узнаю о нем. Если они, помимо индексации, получают еще и прибавку к зарплате, а у меня только индексируют зарплату, я начинаю злиться. Эта очевидная психологическая особенность незнакома стандартной экономической теории, утверждающей, что если доход одного человека растет, а доход остальных не снижается, ситуация улучшилась, поскольку никто не пострадал. Но я-то страдаю.

Ибо доход – это нечто большее, чем просто средства для покупки вещей. Мы также используем доход, сравнивая его с доходом других людей, как меру того, насколько нас ценят, и (если мы неосмотрительны) того, насколько мы ценим себя сами. Мы можем сравнивать наш доход с доходами наших коллег, а также с доходами других людей на других работах. Даже если мы не знаем их доход наверняка, мы видим, как они живут. Вполне естественно, что нас беспокоит, как наш доход соотносится с их доходом, равно как нас заботит абсолютный уровень дохода.

Единственная ситуация, в которой мы могли бы с готовностью согласиться на сокращение заработной платы, если другие тоже на это согласятся[65]. Вот почему во время Второй мировой войны недовольство состоянием экономики было столь невелико. Наоборот, в период сильной инфляции в 1970-е годы недовольства было гораздо больше, потому что заработная плата большинства людей не менялась, но некоторые получали крупные прибавки, одним махом обгоняя тех, у кого заработная плата оставалась на том же уровне[66].

Люди обычно сравнивают свои доходы с доходами себе подобных, а не с заработками кинозвезд или нищих. Значение имеет то, что происходит с вашей «референтной группой», потому что вы тоже могли бы заработать столько, сколько заработали они, тогда как гонорары Тома Круза для вас недостижимы. Вот почему на Олимпийских играх бронзовые призеры довольны своими результатом больше, чем серебряные медалисты: бронзовые медалисты сравнивают себя с теми, кто не получил медалей, тогда как серебряные призеры считают, что могли бы получить золотую медаль[67]. Другая крайность – русский крестьянин, сосед которого имеет корову. Когда Бог спрашивает его, чем ему помочь, тот отвечает: «Убей корову».

Поскольку сравнение происходит в таких узких группах, самое сильное соперничество развивается внутри организаций и внутри семей. Мир в организациях порой можно поддерживать, только скрывая, кто сколько зарабатывает. Что касается семей, то было установлено, что, чем больше зарабатывает ваша жена, тем меньше вас удовлетворяет ваша собственная работа[68]. А в случае с женщинами, если муж вашей сестры зарабатывает больше, чем ваш собственный муж, выше вероятность того, что вы пойдете работать[69]. Иными словами, людей беспокоит их относительный доход, а не просто абсолютный уровень доходов. Они хотят не отстать от соседей или по возможности обогнать их.