Что надеть для обольщения - Сари Робинс

– Я совсем не такая, как те женщины, с которыми вы были знакомы. – Дрожащий голос выдавал ее волнение.

– Вижу, я не слепой, – пробормотал сквозь зубы озадаченный мистер Дивейн, с тревогой глядя на стоящую перед ним женщину.

Слезы заблестели у нее на глазах. Больше всего на свете ей в этот миг хотелось провалиться сквозь землю.

Оказалось, что в гордости, впитанной дочерью графа Вуттон-Баррета с молоком матери, есть толк. Чувство собственного достоинства заставило ее, собравшись с силами, заявить:

– Извините, все это было ошибкой. – Ошибкой, о которой ей пришлось бы жалеть всю свою оставшуюся жизнь. Обратиться к мистеру Дивейну было крайним безрассудством и верхом глупости с ее стороны.

– Что?

– Мне очень жаль, что я побеспокоила вас!

Жаль – не то слово! Он даже представить себе не мог, насколько она раскаивалась!

– Вы больше не хотите, чтобы я вам помог?

– Нет.

– А что вы будете делать с шантажистом?

Эдвина отвела взгляд.

– Даже не знаю, о чем я думала, когда решила приехать сюда.

– Наверное, старались защитить себя и хотели остановить негодяя.

– Это идиотский план.

– А что будет с моим бизнесом?

В горле у нее встал комок. Затем она проговорила глухим голосом:

– Пошлите письмо моему управляющему. А мне нужно идти. – Она подхватила юбки и решительно направилась прочь. Ее единственной мыслью было бежать куда глаза глядят.

– Миледи! – Мистер Дивейн схватил Эдвину за руку.

– Отпустите меня! – воскликнула она. В этот момент сверху на них упали крупные дождевые капли.

– Но вы идете совсем в другую сторону. Ваш экипаж стоит возле конюшен, а они находятся вон там. – Прескотт указал в противоположную сторону.

– Ах да. – Эдвина почувствовала себя еще более глупо.

– Вы плачете?

– С чего вы взяли! Разумеется, нет! – Она провела рукой по лицу. – Просто идет дождь.

Леди Росс повернулась, собираясь идти к экипажу, но Прескотт не отпускал ее.

– Вы не можете так просто взять и уйти, миледи. Вы уже втянули меня, посвятив в свои проблемы. Вы не можете закрыть передо мной дверь.

– Я ошиблась, мистер Дивейн. Разве вы не видите? – в панике вскричала она. – Сейчас я оставлю вас, и вы никогда меня больше не увидите.

– Слишком поздно. Вы меня уже втянули.

– Не совсем.

– Мне уже известно о шантаже. Я знаю о вашем плане. Я не могу просто взять и забыть обо всем этом.

– Это было бы только к лучшему.

– Для кого? Для шантажиста?

«Для меня!» – подумала Эдвина, зная, что лжет самой себе, но не видя другого выхода. Она по-прежнему считала, что только этот человек сможет ей помочь, но в один миг все пошло прахом. Все пропало, и теперь ничего не исправишь!

– Я согласен на четыре недели, – неожиданно объявил мистер Дивейн. – Но это все. Вам не добиться от меня большего. Даже не пытайтесь.

Эдвина захлопала ресницами, не понимая, что он имеет в виду.

– Что… Что вы такое говорите?

– Я говорю, что с вами очень тяжело вести деловые переговоры, но все же четыре недели я вам предоставить согласен. А в обмен мне нужно помещение под склад в лондонском порту и, разумеется, вы будете держать меня в курсе того, как продвигаются наши дела.

Эдвина покачала головой. Она была окончательно сбита с толку.

– Так, значит, вы это сделаете?

– У вас четыре недели, и ни днем больше!

Эдвина воспрянула духом, ощутив проблеск надежды.

– Я предлагаю вам вернуться в домик для гостей и переждать дождь, миледи.

Тем временем стало лить как из ведра, и тут только она заметила, что промокла до нитки.

Мистер Дивейн учтиво наклонил голову и галантно протянул Эдвине руку, как будто они находились сейчас где-то на балу, а не в лесу под проливным дождем.

– Вы позволите? – почтительно спросил мистер Дивейн.

Она приняла его руку.

– Очень хорошо. В таком случае мы договорились. – Он кивнул. С промокшими волосами и блестящими глазами мистер Дивейн выглядел таким восхитительным, что Эдвине стоило большого труда перестать пялиться на него с щенячьим восторгом, как влюбленная школьница. – На четыре недели, леди Росс, я в вашем распоряжении и сделаю все возможное, чтобы вы выпутались из неприятностей.

– В моем распоряжении… – как эхо повторила она, по-прежнему чувствуя себя так же неуверенно, как раньше. – Это очень… очень хорошо.

– А насчет тех туфель вы совершенно правы, миледи. Они могут дать нам нить к расследованию.

Леди Росс удивленно вскинула на него свои темные глаза:

– Они вам знакомы?

– Они изготовлены в Париже известным сапожником по имени Франсуа Миллисан. Из-за введенного экономического эмбарго и войны с Наполеоном мало кто в высшем свете может позволить себе носить такие туфли. Это чрезвычайно важная улика.

Эдвину охватило волнение.

– Я догадывалась… Но я так рада, что теперь знаю это наверняка.

Пока в глубоком молчании они шли к домику, настроение Эдвины постепенно начало улучшаться. Она постаралась забыть тот бесстыдный поцелуй и сосредоточиться на успехе, которого ей удалось достичь во время переговоров. Все-таки она убедила мистера Дивейна ей помочь! С этого момента на ее стороне сражается солдат, воодушевленный благой целью заманить в ловушку низкого и грязного шантажиста! Общение с этим человеком уже принесло свои первые плоды: те самые туфли действительно являются существенной деталью и могут дать ключ к разгадке. Франсуа Миллисан… Париж… Эдвина почувствовала, что уже продвинулась вперед в раскрытии тайны шантажиста – ей это подсказывало сердце!

Впервые за долгое время у Эдвины появилась надежда. И в первый раз в жизни она чувствовала себя… не такой одинокой.

Попыхивая сигарой, сэр Ли вошел в игральный зал известного лондонского клуба «Брукс». Он разочарованно окинул взглядом полупустые столики. Видимо, сегодня ему не удастся перекинуться с кем-нибудь в карты.

В дальнем углу комнаты лорд Уилмингтон со своим закадычным другом мистером Форманом, как обычно, были поглощены игрой в двадцать одно. А в центре зала мистер Оглторп и мистер Харрис азартно резались в крибидж, подзадоривая друг друга едкими насмешками.

Сэр Ли вздохнул. Он понял, что пришел слишком рано. Весь день ему казалось, что время тянется бесконечно долго. Ему было уже за семьдесят, и по старческой привычке он просыпался в ранние предрассветные часы, а после девяти вечера начинал клевать носом.