Задание Империи - Олег Измеров

Виктор уже ожидал, что здесь, на веранде, они будут сидеть с Катериной до темноты, но та спохватилась и начала относить посуду в дом. Виктор помог; на одном из заходов, как только он занес стол в гостиную и повернулся к двери в коридорчик, оттуда вылетела Катя и по инерции столкнулась с ним; чтобы она не упала от неожиданности, он ухватил ее за плечи.

Катя подняла лицо, их глаза встретились. Взгляд Катерины сиял какой-то неожиданной нежностью; рубашку Виктора прожег жар ее слабеющего тела… но в тот же момент она взяла себя в руки и осторожно отстранилась.

– Ну – сказала она, – для первого дня знакомства это слишком много.

Она повернулась к красному углу, где посреди идеально чистеньких рушничков висели иконы, и перекрестилась.

– А вы бы не могли мне приемник посмотреть? А то он у меня не включается.

Приемник действительно оказался трехламповым «фольксэмпфенгером» середины тридцатых, но российской сборки. Для снижения цены он был упрощен по схеме донельзя в прямом смысле слова. То есть до того, что громкость в нем приходилось регулировать изменением обратной связи и перестановкой антенны из одного гнезда в другое на боковой стенке, так что пользоваться им было едва ли не сложнее, чем компьютером.

Понятно, подумал Виктор. В тридцатых в СССР для ускорения выпуска ширпотреба для многих бытовых приемников использовали решения американской фирмы RCA, здесь же дружба с немцами – значит, и решения немецкие.

На стене рядом с приемником, возле грозопереключателя, Виктор заметил прикнопленную красную открытку с двуглавым орлом наверху. На открытке был записан номер аппарата и отпечатано предупреждение, что слушание антигосударственной пропаганды строго карается законом. Хотя, если изощриться и сделать наушничек, цена этому предупреждению будет не больше, чем варнингу на первой странице порносайта. Вопрос был лишь в том, а чего такого ему, Виктору, в его положении сможет дать эта пропаганда.

– Почти двадцать пять рублей отдали! – сокрушалась Катя. – А вот заглох, радисты сейчас – сами понимаете…

Виктор не понимал, но на всякий случай кивнул.

– Как стали приемники разбирать, так и не найдешь радиста. На дом звать – это такую цену заломят, что несколько раз придет, и дешевле новый взять. К радисту нести – у них заказов куча, он так и будет стоять, неизвестно когда починят. У них же, у радистов, какие клиенты! Суперы чинят, телефункены, дальновизоры. А вы уж посмотрите. Может, там что такое, чего особо и чинить не надо.

– Конечно, посмотрю. Если с лампами что, то это, конечно, искать надо, а если… Короче, обещать не могу, но может быть.

– Уж вы посмотрите, – повторила Катя. – А то двадцать пять рублей отдали. Вот хвалят те, что ВЭФ делает, но их разве что в Питере достать можно. РЭТ делает телефункеновские, но дорогие. Вот основал бы кто-нибудь у нас в Бежице радиозавод…

Виктор вставил штепсель в розетку, нашел выключатель – он оказался, как у системника, на задней стенке и представлял собой кнопку, как у настольной лампы, – и пощелкал ею. Шелчки слышались и в динамике. «Так, питание на схему идет…» Он достал недавно купленный в своем времени универсальный складной наборчик инструмента, который носил на поясе, и отвернул сзади дырчатую картонку – все лампы грелись. «Ну, если нет потери эмиссии, то, скорее всего, где-то контакт. Ломаться тут особо и нечему. Три лампы всего, да и то одна выпрямителя».

– Тряпочка у вас найдется? А то пыли много…

Он выключил приемник, отсоединил антенну и заземление («Прямо как системный блок отсоединять… И размеры те же»), вынул шасси и заглянул в подвал. Потрогав провода, он нашел отпаявшийся – от согласующего трансформатора к сетке лампы. По счастью, в наборчик входили пассатижи, так что Виктор, замотав проводник на ножку ламповой панели, раскалил в печке гвоздь и подплавил припой.

– Ну-ка, попробуем…

Он щелкнул выключателем и стал манипулировать рукоятками. Немного посвистев, «фольксэмпфенгер» заорал бодрый фокстротик из «Привет и поцелуй, Вероника!». Правда, качество звука – то ли от обратной связи, то ли от дешевого электромагнитного громковорителя – недалеко уходило от патефонного. Хотя, если сравнивать со встроенными динамиками мобил, то уж лучше это.

– Умничка! – воскликнула Катя и, нагнувшись к Виктору и обхватив его шею руками, страстно его поцеловала. – Берлин ловит! А что там было?

– Драйвер слетел, – не моргнув глазом, сказал Виктор, – я переустановил.

– Вот молодец! А для меня все эти драйвера, пентагриды, термоформеры, пушпулы, гридлики, негадины и шнель-бидины – просто китайская грамота.

«М-да. Если бы я тоже помнил, что у них называлось шнель-бидин…»

Дальше «умнички» и поцелуя их отношения, однако, не зашли. Из сада донеслись порывы ветра, а наступившие сумерки за окнами озарялись приближающимися зарницами: надвигалась гроза. Катя пошла на веранду снимать белье с натянутых под крышей веревок. Виктор прошел в свою комнату, не зажигая света и глядя в незанавешенное окно на вспышки молний у горизонта, сел на стул и принялся обдумывать ситуацию.

Оно конечно, для приключенческой повести хорошо, когда главный герой прибывает в иную реальность, где царит фашистский режим, и тут же вступает в борьбу с несправедливостью, а не распевает лирические песни с представителями этого режима, пытается быть этим режимом востребованным в целях личной выгоды и принимает заигрывания молодой вдовы. Однако в иной действительности с реализацией благородных целей имелись некоторые проблемы.

Во-первых, смерть от истощения под забором на борьбу с режимом никак не тянула. А это значит, что волей-неволей надо было решать вопросы заработков и жилья как минимум, а дальше – вопросы бытовых мелочей и одежды на сезон осень – зима 1938/1939.

Во-вторых, надо было выяснить, в чем здесь несправедливость и как с ней бороться. И с этим дело обстояло пока довольно сложно. Насколько он понял, в конце двадцатых был передел в среде местной буржуазии, и она, буржуазия, попирала всякую справедливость, а фашисты смогли на этом сыграть и выглядеть как раз этими самыми борцами с несправедливостью. Причем белые, задавив красных, не только полностью расчистили фашистам дорогу, устранив соперника, но и дали возможность единовластно пользоваться социал-демократическими лозунгами.

Потом фашисты пришли к власти в результате экономического кризиса, именуемого здесь «Великий Голод». А это значит, что в них были заинтересованы как представители бизнеса разного калибра (ибо боялись революции и экспроприации), так и бедные слои населения (ибо не хотели помереть от голода). Экономика в России пока выправилась, а это значит, что и менять систему неизвестно на что здесь мало кто захочет. Опять же репрессии части населения, хотя бы за слушание подрывной пропаганды, здесь будут воспринимать как меньшее зло по сравнению с поголовными муками голода. А значит, считать справедливыми.

В-третьих, и жертв режима пока Виктору не встретилось. Не относить же плохую пайку к нарушению прав и свобод. С другой стороны, красная карточка с орлом, по меркам демократии следующего столетия, конечно, посягает на свободу информации, но, похоже, Катерину это как раз совершенно не колышет.