Маг Эдвин - Майя Зинченко

– Надеюсь, тебе у меня понравится, – сказал священник.

Он пропустил меня вперед и закрыл дверь на засов.

Внутри церкви размещался крохотный зал с кафедрой, стояли несколько скамеек для прихожан и алтарь, перед которым кто-то поставил вазу, полную цветов. Зал был погружен в полумрак, горели только несколько оплывших свечей на алтаре. Я не заметил на полу дорожки и едва не упал, зацепивший ногой за ее неровный край. Еще чуть-чуть, и я бы мог разбить голову об угол скамейки. Что сказала бы Мелл, увидев меня в таком виде?

Громко и пространно выругавшись, я обнаружил, что лицо священника стало очень печальным.

– Прости, эта дорожка…

– Давай хотя бы не здесь, ладно? Это же церковь. И не при ребенке.

– При каком еще ребенке?

– Разве ты его не заметил? У меня есть помощник. Правда, он очень тихий и сторонится людей. – Норман повысил голос. – Эрик, выйди, не бойся. Этот человек – мой друг. Его зовут Эдвин.

Наверху шевельнулась тень, и я увидел мальчика лет пяти, одиноко стоящего на лестнице. Поняв, что я обнаружил его, он вздрогнул и прижался к перилам, не спуская с меня настороженного взгляда.

– Ты не говорил, что у тебя есть сын.

– Что ты! – Норман всплеснул руками. – Я не могу иметь детей! Ты же знаешь, что я дал обет безбрачия.

– Одно другому не мешает.

– Хорошего же ты обо мне мнения, – проворчал священник. – Если я могу стать кому-нибудь отцом, то только духовным. Эрик, спускайся к нам.

Мальчик сделал несколько шагов в нашу сторону и остановился. Теперь я мог как следует его разглядеть. Худое тело, облаченное в большие не по размеру серые штаны и в такую же куртку. На локтях кожаные заплаты. Темные пряди волос падали на бледный лоб мальчика, из-под густых бровей смотрели пронзительные черные глаза.

– Норман, ты его не кормишь, – я сочувственно покачал головой. – Он похож на привидение.

– Неправда, – возмутился священник. – Ты вечернее молоко выпил? – спросил он ребенка.

Тот кивнул и снова замер.

– Привет, Эрик!.. – Я помахал ему рукой.

Он с подозрением посмотрел на мою руку и, громыхая ботинками, убежал вверх по лестнице. Странное дело: подходил он к нам совершенно бесшумно.

– Почему он убежал? Неужели я такой страшный?

– Эрик необычный ребенок. У него наблюдаются определенные трудности с общением. Он никогда не разговаривает.

– Вообще никогда? Значит он, кроме того, что худой и бледный, еще и немой? Я же говорил – настоящее привидение.

Священник только тяжело вздохнул и покачал головой.

– Его нужно отвезти в крупный город и найти там нормального врача, – сказал я негромко. – Сейчас это лечат.

– Мне кажется, он может говорить, но не хочет, – сказал Норман. – По-моему, причина кроется в травме, которую он пережил в раннем детстве. Эрик живет у меня всего полгода, так что я еще многого о нем не знаю. Этот мальчишка – сирота, его оставили возле караульного поста бродяги. Пару лет он слонялся по разным дворам, а теперь вот живет у меня, помогает по хозяйству.

– Ты сделал доброе дело.

– Я надеюсь, что так оно и есть. Разделишь со мной скромную трапезу? – спросил он, увлекая меня за собой в дальний угол зала.

Там, за ширмой, спряталась обычная деревянная дверь, выкрашенная в белый цвет, которая вела на кухню.

– Это зависит от того, чем питаются скромные городские священники, – уклончиво ответил я.

– Хлеб и вареные овощи, – констатировал Норман, приподнимая салфетку, прикрывающую поднос. – Выбор небогат, поэтому, когда добрые люди меня угощают, я не спешу отказываться.

– Пожалуй, я слишком устал, чтобы есть твою недоваренную морковь.

– Почему недоваренную? – обиделся Норман. – Она в полном порядке. Но если ты так негативно настроен, то я оставлю ее на завтрак.

– Замечательно, – мрачно пробормотал я, – мало меня Мелл пичкает этой ерундой дома, так еще и в гостях от нее нет спасенья…

– Я постелю тебе в моей комнате, а сам лягу на кушетке в библиотеке.

– А библиотека большая? Если да, то я согласен поменяться с тобой местами. Почитаю перед сном.

– Не очень. Всего лишь несколько сотен рукописей, свитков, в основном по истории города.

– Хм, а в Рамедии, кроме твоей, имеется городская библиотека?

– Нет, конечно. Все, что есть, находится здесь, у меня. Это же захолустье.

– Ты что! Представляешь, что будет, если тебя услышит Джор Бас! У него же случится сильнейший разлив желчи. – Я замолчал, уставившись в потолок.

– О чем ты задумался?

– Хотел тебя расспросить… Ты можешь рассказать, каким человеком был Перен? Мне показалось, что его семья только рада была от него избавиться. С его смертью у них появился еще один шанс. Можно сказать, что они вздохнули с облегчением.

– Ты прав. Конечно, нельзя так говорить, да простит меня Бог, но Перен был не слишком хорошим человеком.

– В чем конкретно это проявлялось?

– Он был безжалостным, – Норман покачал головой, – черствым. Для торговли это и хорошо, излишняя доброта в ней только вредит, поэтому дела в лавке шли успешно. Но человеческая душа не должна быть подобием этого сухаря. – Он постучал по столу засохшим куском хлеба.

– Понятно… – задумчиво протянул я.

– Неужели ты кого-то из них подозреваешь? – Священник встревожился и попытался заглянуть мне в глаза. – Они на такое не способны.

– Чепуха! Каждый человек при определенных обстоятельствах способен на убийство. И не мне тебе об этом рассказывать. Но я не думаю, что это дело рук его близких. Заколоть убитого Уалом в собственной спальне, чтобы потом закрыть ее изнутри, – все это выглядит слишком неправдоподобно. К чему излишние сложности? Да и где бы они смогли достать Уал? Вот если бы Перена отравили, свернули ему шею или закололи кухонным ножом, тогда бы подозрение действительно упало в первую очередь на ближайших родственников, тем более что сыновья, как я понял, унаследуют лавку.

– Зачем же ты спрашиваешь меня о Перене?

– Составляю психологический портрет убитого. Потом он может пригодиться.

– Я бы никогда не смог убить человека, – заверил меня Норман, сложив свои худые руки в молитвенном жесте.

– Откуда такая уверенность? – усмехнулся я. – А если бы он бросился на тебя с ножом? Не думаю, что ты бы смог безропотно подставить ему горло. Взыграли бы природные инстинкты, и ты в один миг забыл бы о том, что ты священник.

– Я борюсь с инстинктами, – уверенно ответил он. – Бог мне в этом помогает.