Попаданец со шпагой - Вячеслав Коротин

Пот уже заливал глаза, и я, вместо того чтобы снова встать в стойку, сдернул маску с лица.

– Прошу прощения, наверное, мне не стоило фехтовать сразу после еды, – произнес я, пожимая руку Жофре.

– Совершенно излишне извиняться, вы ведь до этого провели бой и с Алексом, – на лице француза были и доброжелательность, и уважение, но мне показалось, что присутствует еще и некоторое недовольство. – Стойка у вас несколько странная, напоминает итальянскую, но все-таки не она. Кто вас обучал?

– Один испанец с прииска. В поселке было несколько мальчишек, и он за небольшую плату от наших родителей учил меня и других благородному искусству фехтования.

– А как его звали?

– Диего. Фамилией не интересовались.

– Странно. Я думал, что знаю всех европейских мастеров… Эта ваша атака броском… Я ее знаю, но ведь это огромный риск, так почти никогда не поступают. Знаете, я боюсь, что она произвела впечатление на Алекса. Я, конечно, обращу на это его внимание, но попрошу вас как-то поддержать меня. Ни в коем случае он не должен пытаться ее воспроизвести, если вдруг придется когда-то всерьез обнажить шпагу.

– Можете быть совершенно спокойны. Я полностью разделяю ваше мнение в этом вопросе. Конечно, я постараюсь найти слова, которые должны его убедить.

Но напрягаться не пришлось. Первых же слов учителя оказалось достаточно для парня, и он пообещал не пытаться применять флешь-атаку и обучаться ей, пока месье Жофре не сочтет его достаточно подготовленным.

С французом договорились встретиться и пообщаться на следующий день, после чего я вместе с Тихоном продолжил прогулку-экскурсию.

Парк был разбит в английском стиле: подобие дикого леса с тропинками, выложенными, как ни странно, именно желтым кирпичом. Я даже усмехнулся про себя, вспомнив одну из любимейших книг своего детства.

По дорожке, идущей между кустов и лип, встретилась вполне симпатичная беседка, увитая плющом, и пара деревянных статуй, имитирующих людей, причем оба раза они появлялись внезапно, когда вдруг резко обрывалась череда кустов и кустиков. При встрече с первым «незнакомцем» я даже вздрогнул от неожиданности. Раньше читал о таких милых шутках, но столкнулся с подобным впервые.

А вот и пресловутый пруд, возле которого, как я понимаю, Настю и цапнула та гадюка. Примерно в шесть соток, с очень живописными берегами. Водную растительность на пруду и вокруг него явно посадили искусственно, но смотрелось все очень натурально и красиво.

Даже скамейка имелась. Правда, под ней стоило бы все засыпать песочком, а не как сейчас – травка. Причем давно не кошенная. Вспоминая историю с Настей, как-то жутковато было сесть, опустив ноги в эту растительность. И хотя та самая гадина, которая непонятно что пришла искать на берегу пруда и которой здесь присутствовать не следовало по всем статьям, заползшая к этому берегу вопреки всему, уже точно мне не грозила, но некий дискомфорт присутствовал.

Достал сигарету и закурил. Только потом до меня дошло, что на глазах Тихона этого делать не стоило. Но мужик определенно был вышколен конкретно: никаких вопросов. Даже «Разрешите обратиться!» не звучало. Следовал за мной тенью и говорил, только когда спрашивал я.

Кстати, с сигаретами рисовалась полная труба. Ну, четыре пачки у меня в рюкзаке имеются, но если «попадание» всерьез и надолго, то либо курить бросать (давно собирался), либо привыкать к трубке. Но как говорила небезызвестная Скарлетт: «Я подумаю об этом завтра…»

А сейчас приходилось беспокоиться о том, во что я влип. Влип по полной. Очень хочется думать, что вот-вот – и проснусь… Наверняка зря. В этом мире я всерьез и надолго, если не навсегда. Надо устраиваться с максимальным комфортом. В своей стране. И надо как-то легализоваться, стать не последним среди неравных, а кем-то значимым. Но до этого еще ой как далеко. Черт! Чем бы поразить местных «аборигенов» сразу и навсегда? И ведь без особого повода меня не допустят не только до императора, но даже и до местного губернатора. Это мне еще дико повезло с тем, что Настю гадюка цапнула: даст бог, пройдет все благополучно, и в этой усадьбе я смогу чувствовать себя более-менее уверенно, но даже тут быть откровенным альфонсом не стоит.

А ведь через пару лет в Россию припрется французский «гений» переделывать нашу страну под свою демократию. Вот этому выскочке по зубам надавать надо конкретно. Причем здесь и сразу, чтобы не было этого дурацкого похода в Европу и его жутких последствий на полвека.

А что могу сделать я? Ни батальоном командовать, ни эскадроном. Корабли – в отстой. Кстати, и там я сейчас ноль без палочки. Ни пулемета, ни автомата сделать не в состоянии. Ну не мое это.

Только взрывчатка. Нитроглицерин при наличии физических возможностей сбодяжить смогу. Динамит на его основе тоже. Взрыватели – справлюсь. Но ведь все самому придется. О промышленных масштабах можно забыть: грамотных рабочих и инженеров-химиков пока в природе существует несколько особей. И все заняты.

– Ой, барин! – неожиданно прозвучал голос моего «денщика». – Зовут!

Я обернулся: метрах в двухстах действительно семафорила руками фигура какого-то парня из дворни, и мы вместе с Тихоном поспешили к дому.

То, что мне пришлось наблюдать во дворе, не радовало категорически: здесь стояла телега с гнедой кобылой, вокруг толпился народ вместе с хозяином, а когда я подошел поближе, то на этой самой телеге увидел тело молодого мужчины с раскроенной головой. В черном костюме-тройке. При галстуке…

Если опустить весь мат, который заметался в моей голове, то основная часть мыслей складывалась следующим образом: «Откуда же ты нарисовался, красивый такой, на мою голову?»

Мужик был явно моим современником. Ну, в смысле из конца двадцатого века. И появился тут, хоть и в виде «мертвого трупа». Небось ведь живым сюда попал. (Я пока еще не был в состоянии воспринимать причитания возницы.)

Ведь два (или полтора) таких явления в один день для хозяина усадьбы определенный перебор. А отмазываться предстоит мне. И это было очевидно: глаза всех присутствующих уперлись в мою личность, и я на собственной шкуре стал ощущать, как загорались триеры (или как их там) штурмующих Сиракузы римлян.

Так ведь еще и полиция какая-нибудь разбираться с трупом наверняка припрется. А тут я. Вот, блин, не было печали!

Постепенно мой мозг стал воспринимать окружающий мир, а не только заниматься внутренним самокопанием: «Ваше высокоблагородие! Барин! Да вы же меня знаете! Разве же я бы когда посмел?! Лежал у дороги, ну не бросать же зверям на прокорм!» Голос хозяина телеги выдавал самый откровенный страх.

Ну да, по тем временам кто нашел, на того и первые подозрения. С шерлоками холмсами еще плоховато. Возьмут этого крестьянина местные пинкертоны за шкирку так, что любо-дорого… Или на кого-нибудь пришлого свалят. А тут вон он я во всей красе.

– Вот, даже деньги какие-то рядом на дороге лежали. И кругляшки. – Возница протягивал Сокову-старшему пачку до боли знакомых американских рублей, а также, судя по виду, горсть фишек из казино. – Ни копья я себе не взял, барин! Не выдай!