Секс дыбом - Владислав Картавцев

Следует отдать должное Марианне и ее смекалке – она сразу поняла, кто настоящий хозяин в доме (а кто так – мебель), спрыгнула с рук дамы (ее звали Софа) и присоединилась ко мне.

В программе нашего вечера были:

– немецкие кошачьи котлетки (весьма недурственны),

– десерт сухим кормом (печенье и бисквит),

– три вида молока на выбор (плюс неограниченное количество воды – газированной и still),

– прослушивание симфонии падающей воды («Журчание фонтана в вечерних красках»),

– расслабляющий массаж и обоюдное облизывание на мягком одеяле в «Норе» – возможно, со всеми вытекающими дальнейшими действиями!

Забегая чуть-чуть вперед, скажу – что они (действия) состоялись, последовали, случились, накатили на нас асфальтоукладчиком, обрушились на нас, подхватили и понесли – бесконтрольно и бесшабашно!

Но всему свой черёд.

Прежде чем сблизиться, каждая воспитанная кошечка должна понять, кто ее ухажёр (а посему процесс ухаживания со стороны сильной кошачьей половины должен быть благопристойным и уважительным). Куртуазным, я бы сказал.

В части ухаживания у галантного кавалера есть неоспоримое преимущество перед простонародным Ванькой – подвальным или помоечным – который ничего, кроме грубой силы и не менее грубых солдафонских шуток и замашек в процессе знакомства не использует. И, следовательно, ему никогда не покорить сердце рафинированной красавицы – она лучше вместо «Гурме» съест дохлую ворону!

Ко мне это не относится, я не Ванька (не Васька), я – Пан Чарторыжский и знаю, как и каким образом заслужить благосклонность персидки! И я это доказал.

После немецких котлеток и десерта я увлек Марианну к «Журчанию фонтана». Подсвеченные закатом струи воды выстреливались вверх и опадали в бассейн, создавая великолепную романтическую атмосферу.

Закатное солнце удлинило тени, вечерня тишина спустилась на «Переделкино», мы застыли рядом – хвост к хвосту – и слушали, слушали пространство вокруг. Марианна была настолько очарована, что даже перестала моргать. Я понимал ее чувства – и я сам не остался равнодушным!

Мы не издавали ни звука – мурлыкать и мяукать не хотелось, наше сознание объединилось с вечностью, и мы плыли по ней, впитывая красоту и гармонию мира – солнце, воду, сумерки и тишину! Уверен, если бы сейчас нас видел Мопассан, он бы создал свой лучший роман, а Шишкин написал бы лучшее полотно – «Вечер в саду в Переделкино».

К сожалению (а может, к счастью), очарование момента длилось недолго. Тьма сгущалась, краски постепенно тухли, и я вполголоса предложил Марианне заглянуть ко мне. Она согласилась без колебаний – видимо, моя куртуазность уже проделала брешь в ее чувственной обороне.

Что касается меня – я погрузился в необычное состояние – состояние отрешенности и безоговорочного принятия всего – что бы дальше между нами не произошло. Согласие так согласие, отказ – так отказ, тривиальное предложение «остаться друзьями» – я готов был принять всё, и принять с благодарностью. Я стал мягким, нежным и забыл, что я зверь!

Марианна влияла на меня чудесным образом. Мой первоначальный кураж куда-то испарился – я даже (о горе мне!) на несколько мгновений подумал, что быть кошечкой – примерное, так же приятно, как и котом, и не устыдился своих мыслей!

Интересно, что сказал бы по этому поводу старина Фрейд – хотя я лично с ним незнаком. Уж, наверное, представил бы на всеобщее обозрение одну из своих теорий: «Смотрите, птицы-звери, вот что бывает!»

«Возьмем кота и внушим ему, что он – кошка. Заставим поверить, что он кошка – покажем ему научно-познавательные фильмы о том, что он кошка, прочитаем ему лекции о том, что он кошка, а затем – повяжем на него розовый бантик, наденем на него гульфик и юбочку – и так отпустим пастись на просторе. И проследим, какие трансформации в его психике произойдут».

Вот будет потеха! Невероятный простор для анализа – масса экспериментальных данных, целые поля для исследований – и даже можно защитить несколько докторских диссертаций на тему: «Как из кота сделать кошку – и наоборот».

Фрейд был силен – ничего не скажешь! Жаль только, что прожил мало и не смог разобраться в половых фантазиях котов. А то бы, я уверен, четко и конкретно объяснил мне, что же со мной произошло рядом с Марианной, как это воспринимать, и как ко всему этому относиться. Поскольку если не объяснить, то становится жутко – а вдруг тяга превратиться в кошечку – это навсегда?

Но чур! Гнать подальше такие мысли – гнать, ощериться, отказаться! Всему миру заявить, что я – кот, и останусь им навечно.

Уф! Кажется, отпустило! Страх превратиться в создание противоположного пола вышел из меня толчками – я несколько раз дернулся, стиснув зубы – Марианна вопросительно посмотрела на меня своими прекрасными зелеными глазами – и я через силу улыбнулся. Марианне совсем ни к чему знать о борьбе, что развернулась у меня внутри – приватное и только моё!

* * *

В Норе было тихо и очень по-домашнему. Спокойствие и одновременно защищенность брусовыми стенами – что еще нужно для создания доверительной обстановки?

Толстое одеяло (недавно заботливо постиранное очередной гостьей хозяина) пахло альпийской свежестью и ароматами горных трав. И самое приятное – концентрированный химический запах порошка уже выветрился – на одеяле можно было не только спать самому, но и пригласить кошечку разделить ложе.

Дважды упрашивать Марианну не пришлось – она легла и лизнула шерстку на моем животе. Я тихо икнул, потом вздрогнул, а потом у меня подкосились лапы, и я завалился на бок – подставляясь так, чтобы ей было удобнее.

Если бы я был вепрь или волк, я бы завыл от страсти! Или, оставаясь самим собой, мяукнул бы так громко, что крыша Норы обрушилась бы на нас двоих и погребла обоих под руинами вечной любви. Но нет! Несмотря на крупную дрожь желания, охватившего меня, я помнил, что ответственность за наши судьбы лежит на мне, поэтому – никаких резких движений, никаких сорванных крыш и никаких развалин, больно бьющих по голове.

А Марианна улыбалась – я видел это в темноте. Она, конечно, понимала, какие муки я испытываю – ведь оказаться в объятиях такой красавицы мечтает любой кот (но только не любому дано)! Она мягко успокаивала меня лапкой, время от времени покусывая мне ушки и проводя там, где я чувствовал наибольшее возбуждение!

Уф! Даже вспоминая это, меня трясет! Хотя с момента нашей встречи прошло уже больше двух недель, я всё еще не могу успокоиться – и фантомные картины нашей близости заставляют меня подергиваться снова и снова – как будто всё это происходит со мной прямо сейчас!

Как тут не вспомнить бессмертные строки великого кошачьего поэта XIX века Порфирия Пушного!

Ты – богиня!

Ты – королева!

Ты – Афродита!

Ты – Венера!

В твоих глазах

Зрачки такие яркие,