Мечта под ярким небом столицы - Елена Петровна Артамонова

кровати. — Через двадцать минут, чтобы пришла на кухню.

— Есть, босс, — съязвила я, за что и получила шлепок по попе.

— Ай, — начала как обычно возмущаться, но с удовольствием направилась в ванную.

— Время пошло, дорогая, — он не стал слушать мои возражения и просто вышел из спальни с улыбкой на губах.

В душе я тщательно вымыла волосы шампунем Алекса, с удовольствием вдохнув ненавязчивый запах мускуса.

А через двадцать минут я, как самая послушная в мире девушка, сидела на кухне. Передо мной стояла чашка с ароматным кофе и полная тарелка панкейков. Мне вроде было немного плохо после вчерашнего, но увидев такую вкуснятину, я поняла, что все сразу прошло.

— Куда бы ты хотела отправиться сегодня? — спросил меня Алекс с чашкой кофе в руке.

— Даже не знаю, — задумалась я. Вчера мы так и не попали в кино.

— Вечером у меня самолёт, — спокойно произнес он.

— Во сколько? — упавшим голосом спросила я.

— В десять вечера.

Я так надеялась, что у нас есть ещё одна ночь.

— Мы ещё когда-нибудь увидимся?

— Не знаю, cara.

Я заметила, когда Алекс говорил искренне, он произносил фразы на итальянском языке. Когда же просто флиртовал, то речь велась исключительно на английском.

— А ты умеешь кататься на коньках? — резко перевела тему. Один Бог знает, чего мне стоило не расплакаться прямо за кухонным столом. Хотя у меня даже права такого нет. Видимо он так и должен был закончиться, наш маленький роман под ярким небом столицы. Значит надо наслаждаться оставшимся временем с ним. И не думать ни о чем. Все остальное будет завтра.

— Когда-то в детстве мог, — ответил он.

— Тогда может, вспомним сегодня детство?

— А давай.

Вот так быстро и легко мы решили, что нам делать. Сразу после завтрака мы спустились в подземную парковку. В таких жилых комплексах, где находились апартаменты Алекса, все создавалось для людей, которые платили за это огромные деньги. И которые ценили комфорт, тишину и собственное время.

Где находится каток, я не знала, да и, честно, даже не гуглила. Алекс прекрасно знал Киев. Мы рассекали дорогу со скоростью ветра. Я не успевала любоваться цветущим Киевом. Он воистину был прекрасен. Огромные парки, небольшие скверы, аллеи, памятники, фонтаны, уютные кофейни — в эту жизнь невозможно было не влюбиться.

Алекс привез нас в огромный торговый центр «Dream Town». Что я могла сказать? Конечно же, мне все понравилось. И само здание, и бесконечное множество магазинов и кафе внутри. Детские площадки и, конечно же, каток.

— Вау, — осматривалась я вокруг и крепко сжимала руку Алекса, — здесь так прекрасно!

— Вау — это ты, cara, — ответил он и неожиданно поцеловал меня в висок.

А дальше началось все самое интересное. Фраза Алекса «катался в детстве», судя по всему, была слегка преувеличена. Так, как только мы стали на лед, мой смех звучал на весь торговый центр.

— Ну, попадись мне, — беззлобно возмущался Алекс и крепко держался за бордюр. Я же, как олимпийская чемпионка по фигурному катанию, кружила вокруг него, но в руки не давалась. А он все норовил меня схватить в свои сильные руки.

Как это выглядело со стороны, передать невозможно. Солидный, красивый, стильно одетый мужчина с трудом стоит на коньках и периодически махает руками.

— Давай руки, — подъехала я к нему, — попробуем вместе.

— Хм, — только и ответил он, но всё-таки за руки взял. И так шаг за шагом мы пробовали вместе, с каждым разом всё увереннее и увереннее. В какой-то момент мы оба застыли, глядя друг другу в глаза. Нет, нет, это не была любовь. Это было узнавания друг друга. Словно мы ходили по этому миру и что-то искали, и наконец, нашли. Жаль, только что сразу не поняли, из-за этого и потеряли.

После катания на коньках мы пошли в пиццерию. С удовольствием ели пиццу и запивали кофе. Только время неумолимо тикало. Мы оба спешили. И не сговариваясь, сразу после пиццерии поехали домой. Ещё в лифте Алекс стал целовать мои губы и все лицо. Мы не дошли до спальни, не могли оторваться друг от друга. Сначала на полу огромной студии, затем доползли до спальни, а после оказались в душе. Часы как-то слишком быстро показали восемь вечера, а значит ему пора было собираться ехать в аэропорт.

— Оставайся здесь, — как-то порывисто предложил Алекс, он и сам не ожидал от себя таких слов, — я оставлю тебе ключи.

— В качестве кого ты предлагаешь мне остаться? — спокойно спросила я, ведь это был самый главный вопрос.

— В качестве моей подруги, — с нежностью погладил он мою щеку.

— А скажи мне, друг, — я постаралась по-особенному выделить последнее слово, — можно мне сюда таких же мужчин-друзей сюда приводить?

— Нет, — резко ответил он и сильно сжал мои руки, — не смей.

Я же холодно улыбнулась и со злостью вырвала свои руки.

— Ты не понимаешь, Алена! — сказал Алекс.

— Так объясни, — ответила я.

— Мы не можем быть вместе, — как-то спокойно и холодно начал он, — где ты, а где я, между нами слишком большая пропасть.

«Деньги, — сразу стало все ясно, — хотя умом я понимала его правоту, а вот глупое сердце очень верило в чудо». Видимо, не вышло из меня красотки, как в том фильме с Джулией Робертс.

— Я все поняла, сейчас только вещи свои возьму, — без лишних слов мои руки механически делали какие-то действия. Тряпки были сложены в небольшую сумку. В квартире стояла гробовая тишина.

Не глядя на него, я отправилась к выходу.

— Да, подожди ты, — сердито воскликнул Алекс и развернул меня к себе, — если ты сейчас уйдешь, назад дороги не будет! Я тебя больше не приму, cara!

Боже мой, и это мой принц, в которого я почти влюбилась. Как в той пословице: «Любовь прошла как с белых яблонь дым». Но, и унижать себя я больше не позволю.

— Как там у вас говорят в Италии, — спокойно произнесла я, — arrivederci, — и от души хлопнула дверью.

А дальше, как в немом кино, вызвала такси, приехала к подруге, расплакалась.

— Хоть ума хватило вещи забрать, — пробормотала Катя, — ну ничего, с завтрашнего дня тебя ждет новая жизнь. Она что-то говорила за работу, но за своими грустными мыслями я все прослушала, а потом и вовсе пошла спать.

Я ещё ничего не сделала, только проснулась, а уже как-то устала. Но так ведь не должно быть! В Киеве ведь невозможно хандрить. Как только глупое сердце успокоить, которое уже с самого утра вспоминает итальянца. В восемь часов ко мне зашла уже