Проклятый дар - Ирина Зволинская

В комнату вошел рыжий и еще трое. Он не досчитался троих. Двери караулили? Рыжий оперся о стену, остальные сели за стол, внимательно слушали Муху и кивали головами в особенно драматичных местах, навроде «светлого будущего» и «чистого листа».

А ведь хорошо говорит, Ральф и сам заслушался. Здорово было бы, если бы медицина стала доступней, если бы за образование не нужно было платить. А не вносить ежегодную ренту за проживание на землях аристократии? Пока его это не касалось, но, оставшись в империи, ему рано или поздно придется озаботиться собственным жильем. Странно приобретать стены, но не землю, на которой эти стены стоят. Рента может вырасти, и вдруг окажется, что твоя квартира стала тебе не по карману.

Оставшись в империи? С каких это пор он решил остаться здесь? Раскаленным штырем пронзила голову боль. Разрывающий сознание шепот заглушил громкий голос Мухи.

«Нечего делать здесь…»

Ральф зажмурился, мотнул головой, сбрасывая, будто забытый кошмар.

Не время для грёз, тем более дурных. Как там говорил Николас, боль — ничто. Вот и нечего себя жалеть.

Шепот стих, дурманящая голову боль спряталась где-то в затылке. Она пульсировала в висках, дразнила разум, грозясь вскоре вернуться вновь.

Ничего, он снова выгонит её усилием воли.

Ральф уставился на бурно жестикулирующего оратора. Хорошо поставленная речь, справедливые требования, логичные выводы. Немного лести — они надежда империи, чуточка лжи, и вот он сам уже смотрит Мухе в рот.

Огляделся. Место было полно заброшенной романтики. Сырое помещение, тусклая лампа над старым столом. Странно, что здесь всё еще есть свет. Листовки, обертка от дешевого шоколада на столе. И пачка денег в руках худой нервной девицы. Она заметила его взгляд, отсчитала несколько купюр, далеко не маленьких, судя по цвету банкнот, протянула Николасу и сухо бросила:

— На двоих.

— Понял, — шепотом ответил Фостер и убрал деньги куда-то под плащ.

А неплохо они зашли, хмыкнул Ральф про себя. Какой, однако, необычный у Ника источник дохода. Может, Холд-старший лишил сына карманных денег? Чем черт не шутит?

Интересно, на чьей земле этот флигель? Того, кто их финансирует? Или место для встречи всякий раз меняется? Помещение не отапливалось, казалось, на улице и то было теплей. Свет был, значит и газ должен был быть подключен, он видел оранжевые трубы на торце здания. Только нет смысла топить, если окна разбиты.

На улице стемнело. Здесь не было фонарей, и темнота заглядывала в помещение, робким туманом просачиваясь внутрь. Такая же ласковая, родная и ненавистная, как в глазах его двойника в отражениях.

Ральф расправил плечи. Не время для самокопания.

Никто не называл имен, здесь приняты были короткие прозвища. Николаса ласково звали «молчуном», жаль, что не «малышом». Судя по разговору, его знали давно. Похоже, в эту игру Фостер играл не первый год. Он поручился за Ральфа. Дрожащим голосом окрестил его «вторым». Муха зааплодировал, поздравил новичка с обретением второго имени, а затем и Николаса с его самым первым «вторым». Второй так Второй, хорошо, не первый. Хотя «электрик» или «молния» было бы логичнее. Впрочем, о даре друга Молчун умолчал.

Фостер смущенно улыбался. Муха положил руку ему на плечо.

Это у них что-то типа ритуала? Привел в кружок друга, стал немного круче? Судя по насмешливым взглядам рыжего, репутацию молчуна этим было не спасти.

Зачем Николас привел его сюда? Показать ему белых, или показать белым его? Он не понял, странное короткое собрание, на котором никто ничего не решал, а только Ральфа представили, подходило к концу.

Девица, Зола вроде бы, — ей тоже подходило это прозвище, очень уж серое было у неё лицо — подхватила со стола фантик и последней вышла в коридор.

— Ну, удачи тебе, Второй, — ухмыльнулся рыжий ему в лицо. — До встречи, если тебя, конечно, на неё позовут.

— Спасибо, — хмуро ответил Ральф.

Рыжих он никогда не любил, а теперь окончательно в этом убедился. Особенно когда парень, прощаясь, залебезил перед Мухой, смахивая Николаса со своего пути раздраженным движением ладони. Мол, уйди с дороги, дурень. И Ник отошел, а ведь старший всё еще держал его за плечо.

«А рыжий-то ревнует», — догадался Ральф.

Все разошлись, только Николас так и остался стоять у кособокой двери, ожидая Муху.

— Я забыл сказать, — Ник надел капюшон.

— Сказать что? — обернулся к нему мужчина.

Он смотрел на Фостера с жалостью и ожиданием, как на больного ребенка. Муха, очевидно, не представлял, кто перед ним.

— Я знаю, кто тот маг у военных, — робко промямлил Фостер.

— Кто? — рассмеялся Муха.

— Второй, — спрятал глаза Ник.

Ральф поймал чужой острый взгляд. У Мухи задрожали руки, то ли от радости, то ли от страха. Сложно было сказать. Зрачок расширен, дерганные движение, капли пота над верхней губой.

— Ты молодец, — наконец справился белый с волнением, достал из-за пазухи свернутые в трубочку деньги. Отдал Нику и вновь посмотрел на Ральфа со смесью восторга и алчности.

Не к месту возникла неприятная ассоциация с Юрием. Странно, разве в глазах наследника было что-то кроме издевки?

Николас скупо улыбнулся деньгам.

— Жди сообщения, скоро ты мне понадобишься, — Муха повернулся к Фостеру. — Мне давно уже следовало положиться на тебя, а я всё чего-то ждал. Но теперь всё будет по-другому.

«Люди…они всегда вас предают. Нас предают…»

Черт, да что с ним такое! Ральф тряхнул головой, от резкого движения потемнело в глазах и ему вдруг на миг показалось, что мир вокруг разом утратил краски.

Слуховые галлюцинации, зрительные. Интересно, что дальше?

— Спасибо, — кивнул Николас.

О чём они? Что будет по-другому? Или это то, о чем говорил рыжий? Молчуну доверят что-то действительно важное?

— Пожалуйста, — быстрый взгляд в сторону Ральфа, ласковая улыбка Нику. — Я рад, что не ошибся прошлой зимой и привел тебя к нам.

— Никогда этого не забуду, — с чувством сказал Фостер.

— Знаю, Николас, скитания трудно забыть. Но теперь у тебя появилось будущее, и я горжусь тобой.

Да, пожалуй, им стоит гордиться.

Фостер заверил Муху в бесконечной благодарности и распрощался с белым. Ральф кивнул мужчине и ушел вслед за другом.

Снова калитка, темные переулки без единого фонаря. Напряженная, идеально прямая спина младшего Холда впереди и вернувшаяся боль, не позволяющая не то, чтобы что-то спросить, но даже думать.

Они вышли на широкую улицу, от боли мутило. Ральф нагнал Ника, надо просить помощи, а то он и до места сбора не дойдет, какое тут дежурство? Но Фостер вдруг пошатнулся и схватился за него, чтобы не упасть.