Цена свободы - Аля Кьют

– Разумеется, но сейчас особенно.

Что там я думала о нашей близости и теплоте? Отменяется. Зануда опять меня бесил.

– Вообще, это мой вклад в собственное будущее, а никакая не жертва, – продолжала я гнуть свое.

Кирилл хмыкнул.

– Правда?

– Да, Женька выучится, будет зарабатывать миллионы и помнить, что обязан этим мне.

– О, какой тонкий расчет. Жаль, ты не заложила погрешность в виде срока в кутузке.

Я выпустила изо рта странный звук, одновременно фыркнув, всхлипнув и крякнув. Кирилл тут же сменил тон.

– Ладно, малыш, держи хвост пистолетом. Вытащим твоего гения.

– Тот парень, кажется, сын депутата. За него дадут по полной. И не только по закону.

– Это тебе Гараев сказал?

– Да.

– Он врал, Дарин. По делу твоего брата действительно есть странные движения, но это не со стороны потерпевшего. Хотя папа – да, весьма влиятельный и держит следствие на личном контроле.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

Я не стала спрашивать подробнее. Он бы не сказал, да и верилось почему-то. Салманов не производил впечатление обычного человека. С большими деньгам приходит власть и возможности. Денег у Кирилла было море со всеми вытекающими.

– С другой стороны, если бы не твоя привычка жертвовать собой во имя брата, я бы сейчас, скорее всего, летел и думал, стоит ли перепрятать Лизин труп или оставить ее закопанной под пятой елью в саду.

Я не сдержалась и прыснула. Снова повисло молчание. Мерный стук колес заполнял тишину так уютно. Я знала, что Кирилл не спит, и сама растеряла всю дрему. Мне нравилось просто знать, что он рядом. Это было очень странное, непривычное чувство. Эйфория, перемешанная с признательностью, доверием и предвкушением. Где-то на фоне всего этого маячила горчинка. Год. Это всего на год. Возможно, даже меньше, если он наиграется. И я должна стать для него хорошей, служить с радостью, чтобы… Может быть… А вдруг… Если… Помечтать о том, что Кирилл не захочет меня отпускать, не удалось, потому что он проговорил:

– Мне было восемь лет. Мы с родителями возвращались с моря…

Я сглотнула. Кирилл говорил ровно, но я сразу же поняла, о чем сейчас пойдет речь. Сердце забилось под горлом. Он собирается рассказать мне про самолет.

– Мой отец достаточно известный художник. Мы всегда жили хорошо. Можно сказать, я вырос среди богемы и достатка. Каждое лето летали в Крым, на море. Не знаю, почему именно туда. Отец любит. Он и живет там с мамой сейчас. Я предлагал им переехать на Кипр или в Италию, но… – Кирилл сбился. – Впрочем, это их выбор.

Он замолчал, и я уже думала, что не начнет снова, но Кирилл заговорил.

– Самолет трясло турбулентностью очень сильно. За два часа никто даже в туалет не встал. Отец сидел, закрыв глаза, держал маму за руку, а она держала меня. И была тишина. Гробовая. Никто не кричал, не ругался, не плакал. Молились, наверно. Только стюардессы пытались делать вид, что все нормально. Но все знали, что нет. Даже я. Даже годовалый малец ни разу не пикнул. Мы сели аварийно. Уже потом я подслушал родителей. У самолета отказал один двигатель, и при посадке чуть не развалилось шасси. Отец тогда сказал, что самой жуткое, это когда ты ничего не контролируешь, все в руках бога и пилотов. С тех пор я немного повернут на контроле.

– Немного, – фыркнула я, давясь смешком.

– Да, самую капельку, – тоже с улыбкой уточнил Кирилл, но тут же со всей серьезностью сообщил: – Не выношу самолеты. Едва захожу на борт, ничего не могу с собой сделать. Потеря контроля, и балансирую на грани панической атаки.

– Это ведь лечится. Я читала. Есть какая-то терапия.

– Прошел. Помогло, но не сильно. Но польза была, да. Псих выписывает мне седативные, если нужно куда-то лететь. Ночной рейс, бизнес-класс, и я в отключке практически всю дорогу. Правда, разок тупил так, что не мог найти выход в город. Хорошо, что меня встречали.

– Мне жаль, – проговорила я, потому что искренне ему сочувствовала.

Каждый раз переживать этот кошмар маленького мальчика… Не позавидуешь.

– Спасибо, малыш, – проговорил Салманов.

В полутьме я увидела, как он свесил руку в проход между лежанками. Я коснулась ее своею, сжала. Кирилл ответил мне взаимностью. Уже знакомое тепло разлилось по груди, грея меня такими сладкими чувствами. И тут же захотелось перевести тему, чтобы он не циклился на негативе.

– Когда ты возьмешь меня в игровую снова? – выпалила я первое, что пришло на ум, но уже давно не давало покоя.

– А ты была плохой девочкой? – моментально сменил тон Салманов и стал щекотно поглаживать мою ладонь.

– Нет, Мастер, я была хорошей, – тут же включилась я в игру.

– О, хорошие девочки занимаются любовью под одеялами и тихо-тихо, а не навязываются к старым извращенцам в игровую.

– Ах, в таком случае я плохая, да. Хотя ты не такой уж и старый.

– Ахах, спасибо, сладкая. Тешишь мои седины. Но тебе рано в игровую.

Я обиженно вырвала руку и засопела.

– Конечно, как наказать, то не рано, а…

– А что? – перебил Кирилл. – Ты хочешь поиграть?

Я не стала отвечать. И так ясно. Вчерашний секс был классным, конечно, но сегодня мне хотелось больше. Хотелось быть на грани, испытывать себя, служа Кириллу, ублажая его, подчиняясь и доверяя. Целиком и полностью.

Наверно, он болен и заразил меня своим недугом извращенца.

Ну и пусть.

– Я подумаю, что мы можем с этим сделать, – проговорил Кирилл, закрывая тему. – Спи, детка.

Не смея ослушаться приказа, отчаянно стараясь не радоваться раньше времени, я позволила стуку колес меня убаюкать.

Салманов

Когда она сказала, что хочет в игровую, я моментально забыл не самую приятную тему нашего разговора. Хрен с ним, с самолетом и моей фобией. Дарина хочет в игровую.

Нет, не так.

ДАРИНА. ХОЧЕТ. В ИГРОВУЮ.

САМА!

Ей-богу, думал, что у меня галлюцинации. Да, она говорила, что восприняла наказание как неизбежное возмездие, и я расценил ее желание надеть платье как демонстрацию смелости и смирения, но чтобы она вот так быстро пожелала играть со мной. Не в своей комнате, не в гостиной, не в машине, а именно в игровой. Это было неожиданно, немного странно, но при этом чертовски возбуждающе.

Я тут же велел Дарине спать, потому что лишь одна мысль о ней на коленях в игровой уже делала меня твердым и заставляла послать к черту ее дискомфорт после вчерашней безумной ночи. Я бы хотел всю ночь напролет объяснять под стук колес, что ее ждет в комнате сладкой боли и запретных удовольствий, но нам вставать через четыре часа, а потом пересаживаться и трястись в экспрессе до Москвы. И без ночных разговоров будет весьма непросто хорошо выглядеть на приеме.