В омуте любви - Инга Берристер

Помимо предметов сервировки стола, которые можно было бы продать в их магазине, Санди надеялась подыскать что-нибудь редкое, изысканное, какие-нибудь художественные вещицы, которые, будучи выставленными в витрине, привлекали бы взгляды прохожих и служили рекламой салону. Памятуя о предстоящем Рождестве, Санди особенно хотела купить побольше прелестных безделушек или украшений из стекла.

Но, увы, сегодня ее постигло жестокое разочарование. К тому же от мысли, что несносный Джанфранко оказался прав, бедняжка окончательно расстроилась.

Нельзя было сказать, что виденный ею товар оказался как-то уж особенно плох, — беда заключалась в другом. Он предназначался для массового покупателя без особых претензий. Разборчивая клиентура их магазинчика в Нейсе на такое не польстилась бы…

— Что-то не ладится? — поинтересовался Джанфранко, подходя к Санди.

Вопрос, заданный якобы заботливым и участливым тоном, еще больше разозлил ее.

— Да, можно сказать и так, — ядовито прошипела она. — В дальнейшем я была бы признательна, если бы вы предоставили мне самой принимать решения.

С этими словами она нетерпеливо передернула плечами и зашагала по направлению к отелю. Видя, что Джанфранко идет следом, повернулась и зло бросила:

— И пожалуйста, прекратите опекать меня, будто я не способна ничего сделать сама!

— Простите, если невольно обидел вас, но я воспитывался на старомодный лад. В нашей семье хорошие манеры считаются нормой поведения, и мужчина обязан выказывать их — особенно по отношению к даме.

— Да уж, я заметила. Полагаю, ваша мать всю жизнь сидела дома и во всем потакала отцу…

Санди и сама понимала, что ведет себя непростительно грубо. Какого бы мнения ни придерживалась относительно мужчин, обращающихся с женщинами как с существами второго сорта, она не имела ни малейшего права критиковать семейный уклад Грассо.

Но Джанфранко, нимало не обижаясь, запрокинул голову и раскатисто рассмеялся, явно позабавленный ее тирадой. Что, впрочем, ничуть не успокоило фурию, в которую превратилась Санди.

— Простите, — наконец извинился этот непредсказуемый человек. — Не стоило мне смеяться, но, если бы вы знали мою мать, а точнее, когда вы узнаете мою мать, — поправился он с многозначительным видом, — вы поймете, почему я не сумел сдержаться. Моя мама — крупный специалист в области кардиологии. Она работала, сколько себя помню, и не бросает работы сейчас. Моим воспитанием я обязан дедушке, который жил с нами.

Сердце Санди немедленно преисполнилось раскаянием и сожалением. Ее дедушка, который жил в маленькой деревушке по соседству с родителями, тоже был человеком старой закалки и проповедовал необходимость хороших манер.

— Очень сожалею, если вам показалось, будто я пытаюсь опекать вас. Вот уж ив мыслях не держал… — Джанфранко запнулся, искоса взглянул на спутницу и негромко произнес:

— Вам когда-нибудь говорили, что у вас чрезвычайно чувственный рот, так и приглашающий к поцелую? Особенно когда вы с трудом удерживаетесь от улыбки…

Санди смерила его холодным взглядом.

— Я бы предпочла, чтобы вы не пытались заигрывать со мной, — напрямик заявила она и попыталась отвести взгляд, но, к собственному удивлению, обнаружила, что не в силах: в глазах Джанфранко, лишая ее воли, скрывалось что-то неуловимо опасное, настойчиво-гипнотическое.

— А что заставляет вас думать, будто я заигрываю с вами? — вкрадчиво осведомился он. — Только не пытайтесь уверить меня, будто не осознали того, что между нами недавно произошло… Я ведь помню, как вы реагировали, когда я целовал вас.

Воцарилась гнетущая тишина. Санди только и сумела, что отвернуться.

Да, признала она, в упорстве ему не откажешь. Хотя, честно говоря, не понятно, зачем он так старается. Надо прямо сейчас объяснить ему, что в кармане у нее негусто и он расточает свои сомнительные таланты понапрасну.

Пускай поищет среди туристок более подходящую добычу.

А заманчиво было бы выложить Джанфранко причины, по которым она столь неуязвима к его чарам. Одно плохо, подобное признание неизбежно повлечет за собой долгие разговоры, а в них, надо отдать ему должное, он куда Сильнее ее. А она ни за что не позволит противнику одержать верх. Ни за что!

— Что вы собираетесь делать вечером?

Услышав вопрос Джанфранко, заданный непринужденным тоном, Санди внутренне напряглась. Они только что вошли в холл отеля. Тревоги и неприятности минувшего дня совсем измотали ее, поэтому она с наслаждением предвкушала, как примет горячую ванну и пораньше отправится в постель.

— Ну, мне надо еще разобраться с некоторыми бумагами, — поспешила Санди с туманным и не вполне правдивым ответом. — А еще черкнуть пару открыток друзьям и отметить в списке фабрику, где мы уже были.

— Хотелось бы пригласить вас поужинать, — продолжил Джанфранко. — Но, к сожалению, сегодня я занят: семейное торжество…

— Надеюсь, вы приятно проведете время, — вежливо отозвалась Санди, сама себе удивляясь. И почему вместо вполне естественного облегчения и радости, что на сей раз так легко удастся избежать общества навязчивого переводчика, она ощущает лишь смутное недовольство и разочарование?

— Правда? — усомнился он, подходя поближе.

Испугавшись, что Джанфранко опять попытается ее поцеловать, Санди отступила на шаг и тут же по веселым искоркам, заигравшим в глубине серых глаз, поняла: он отгадал ее мысли.

— Здесь вы в полной безопасности, — подразнивающе заявил он. — Чересчур много народу.

В холл как раз ввалилась толпа галдящих постояльцев отеля. И Джанфранко тихо продолжил, кивком указав в сторону уютного уголка за раскидистой пальмой в кадке:

— Вот если бы мы были там… тогда и вправду другое дело. Есть нечто до крайности возбуждающее в мыслях о страсти, влекущей двоих друг к другу с такой неимоверной силой, что они не могут дождаться надежного уединения в номере и стремятся немедля утолить снедающее их желание. Они забывают про риск, что их могут застигнуть врасплох. Опасность меркнет перед горячим порывом, охватившим обоих…

Санди в немом изумлении уставилась на собеседника, чувствуя, как ее лицо заливает краска. Вопреки воле мягкая чувственность тихого голоса вызвала в ее воспламенившемся воображении неожиданно яркие видения.

— Не знаю. Я никогда не думаю о подобных вещах, — сухо и чопорно заявила она.

Но Джанфранко снова рассмеялся.

— Почему-то мне трудно поверить вам, — спустя минуту возразил он. Уверен, что вы на редкость сексуальная и чувственная женщина. Но предпочитаете держать этот секрет в тайне ото всех, кроме своего возлюбленного. И кто бы мог винить вас за скромность? Или его — за желание единолично обладать этим знанием… обладать вами?

Санди решительно не знала, как поступить, что сказать. Все поведение молодого человека — пылкие речи, атмосфера близости, что он создавал между ними, — настолько выходило за рамки ее жизненного опыта, что она просто не находила слов.