Поединок с судьбой - Денис Григорьев

брошенный ему платок с гербом маркиза, обтёр им меч, и поклонившись маркизу, направился в толпу. Столь краткое прощание с сюзереном удивило даже стражников, повидавших всякое. Но отец не собирался тратить своё время на не интересные для него розыгрыши. Он, конечно, мог бы дождаться похвалы маркиза, прилюдно получить благодарность и кошелёк «за защиту чести рода», и уехать в его паланкине на отмечание удачного боя — всё, что может прилюдно связывать маркиза с дальним родственником. Связь действительно была, Контали с Сакусами, и правда, имели некое отдаленное родство, что давало Эрику Конталю официальную возможность быть защитником чести семьи, да только не по карману для маркиза был такой боец. Помогла личная приязнь короля — маркиз был неплохим собеседником (и особенно — собутыльником), и не был замечен в интригах против трона, что позволило получить в личные защитники королевского бретёра из «ночной стражи». Тайные стражи Лидара официально не существовали, и могли оказаться кем угодно — торговцами, нищими, преподавателями магической академии, или лихими морскими разбойниками. В узких кругах они считались достаточно грозной силой. Именно им королевская династия была обязана длинной цепью наследовавших трон государей, не прерванной бунтами или заговорами. И теперь, отработав королевское распоряжение, отец шёл домой, не имея ни малейшего желания сводить знакомство с дальним родственником, волею судеб оказавшимся под его защитой. По указанию монарха, он вполне мог оказаться с другой стороны «барьера». Сейчас с поединком его связывал лишь ритуальный платок.

После того, как он будет отстиран от чужой крови, Алиса Конталь, придворный алхимик, не самая сильная чародейка и по совместительству моя мать, вышьет на нём бисером дату и имя убитого. Когда я в пять лет впервые заглянул в сундук с каменной розой, я долго не мог понять, зачем папе и маме столько красивых разноцветных вышитых платочков и почему они с ними не играют. Сегодня к полутора сотням, я точно не считал, добавится ещё один.

Отец был весел, явно на подъёме. То факт, что из семейного бюджета не менее пары золотых сегодня откочует в глубокий карман дяди Ферзье — одного из оружейников, работающих на улице мастеров, его не смущал. Вероятно, заказ был оплачен предварительно и щедро.

— Энни, не вешай нос. Десять лет пролетят — и не успеешь заметить, к тому же, академия в двух кварталах от дома. Будешь на выходные забегать.

Да уж, мысли о скором поступлении в нашу, единственную в королевстве, хотя, это я сильно хватил, на весь Лаор — таких заведений не больше пяти, магическую академию, не давали мне покоя. Но совсем не в том смысле, как это предполагал отец. Он, наверное, считал, что я как нормальный двенадцатилетний пацан, буду переживать об отсутствии родного дома и привычной атмосферы. Только я уже давно не был тем Этьеном, которого они привезли из поместья семь лет назад. Мои родные братья и сестра, что наслаждались сельской жизнью на берегу в меру тёплого, особенно в эту пору, галлийского моря, скорее всего, так и отреагировали бы на предложение провести десять лет за закрытыми дверями почти на казарменном положении. Насколько я слышал, первые шесть курсов — наружу выпускают раз в месяц, и только в сопровождении родителей или родственников. Но, прожив семь лет в столице, и не просто в столице, а на улице «Складской», которая вполне обоснованно считалась хозяйским закоулком дворца, быть ребёнком перестаёшь очень быстро. Дети благородных фамилий нуждаются в сверстниках не меньше, чем дети торговцев рыбой, крестьян или ремесленников. Отыскать в нужном количестве ребятишек благородной крови подходящего возраста не так уж просто. Поэтому, в «детский садок», где плавают «рыбы-солнца с коронами на головах» и прочие, с родословной пожиже, запускают и мелкую рыбёшку. Конечно, кто угодно туда не попадёт. В детский дворик вхожи лишь те, кто большую часть времени проводит во дворце. И не столь важно, это стражник, гвардеец, кухарка или палач. На детях до шести лет это не написано. С нынешним старшим высочеством, он же благородный Кристиан, он же наследник престола, мы успели и песка наесться, пока матроны обсуждали достоинства и недостатки гвардейцев, и не единожды лопатками друг другу по уху засветить. Впрочем, объединяться и гонять остальных, нам нравилось куда больше. До сих пор Кристи, когда встречаемся во дворце, улыбается и пытается вытащить меня на охоту. Как же я его понимаю! Нет более занудного занятия, чем наблюдать, как скопище благородных лордов и метресс пытается затмить друг друга количеством драгоценностей и изяществом распоследних мод на охотничьи костюмы. Поскольку его величество Антоний, как король и хозяин охотничьих угодий, может позволить себе лично определять правила, то, сразу после пышного выезда и общего представления, он уединяется в своём шатре с горсткой особо приближённых и, большую часть времени, отсиживается там. А вот Кристиану достаётся вся церемониальная часть. В тот единственный раз, когда он таки затащил меня на охоту, меня вырядили пажом (а кем бы ещё я, при нём, мог быть), и я три часа выслушивал однообразные неискренние комплименты в честь принца и его отца. Запечённая кабанья нога, до которой мы, всё же, добрались, была слабым утешением за такой «подвиг лояльности». Надо ли добавлять, что ни мне, ни ему не дали хотя бы выстрелить по зверю из арбалета, куда уж там носиться по лесу с охотничьим копьём. Самый забавный эффект от этой попытки совместного времяпровождения с принцем, вылился в начавший проявляться ко мне интерес со стороны разнообразных юных особ противоположного пола, хотя я и был для них «мелковат». Но сам факт присутствия на охоте в чине личного пажа Его Высочества, во-первых, однозначно указывал на моё дворянское происхождение, а во-вторых, на теоретические перспективы возвышения в будущем. Как по мне, идеи бредовые — дальше некуда, воспоминания о совместных часах в песочнице вряд ли могут привести к серьёзному карьерному взлёту. Но это, если можно так выразиться, позитивная часть (с серьёзной натяжкой). В детстве, проведённом на Складской улице, есть и другая сторона — специфическая. Как только минули шестые именины, счастливое взаимопонимание под присмотром матрон сменилось школой, где всем чётко, жёстко, иногда жестоко давали понять, кто с кем ровня, и кто кому собеседник. Это в далёкой взрослой жизни неуловимая ночная стража наводила ужас на бандитов и предателей короны, а здесь, в «золотой клетке», как именовали дворцовую школу, все прекрасно знали, кто, где и кем работает, на кого служит, и чем занимается. Дети — плохие шпионы, и, со временем, выбалтывают друг другу