Царское наследство - Мария Жукова-Гладкова

– Открывайте двери, или подожжем машину! – рявкнули снаружи.

– А вот фиг вам! – в ответ заорал Доброчинский. – И не подожжете! Тогда ничего не получите! – И Борис Сигизмундович продемонстрировал фигу за стеклом, потом рявкнул на водителя: – Трогай, кретин! Что стоишь? Дави их всех на хрен! Ничего они нам не сделают! Коллекция-то у меня!

Трое молодцев сбоку подхватили «Мерседес» и почти поставили на бок. Я завалилась на Доброчинского, он – на Прохорова.

– Разблокируйте двери! – заорал чиновник. – Ведь погибнем же все!

Я молчала, ухватившись за спинку кресла перед собой. Чемоданчик валялся под ногами, вернее, полетел в том направлении, в котором переворачивали машину. Я поняла, что нас не пощадят. Если мы погибнем, с крестами ничего не сделается. Их все равно заберут.

Это понял и водитель – и двери разблокировал. Старший охранник, дверь которого можно было открыть, так как он находился над землей (а водителя уже прижало), ее распахнул.

Машину тут же опустили на землю, охранника выволокли, врезали ему так, что он отключился, потом выволокли водителя и поступили с ним точно так же. Затем открылись задние дверцы с двух сторон, и перед моим носом оказалось дуло автомата.

– Мы знаем, что вы – разумная англичанка, мисс Тейлор, – послышался насмешливый голос. – И международного конфликта не хотим. Отдайте чемоданчик и выйдите из машины.

– Чтобы получить по лбу?

– Если не будете делать глупости, не получите.

Я вышла из машины.

– А чемоданчик-то где? – рявкнул все тот же мужчина.

– Свалился вниз, когда вы стали машину переворачивать. Сами забирайте.

Меня не очень вежливо оттолкнули в сторону, но на землю не повалили, вытащили из машины Доброчинского, ему поддали и, к моему большому удивлению, затолкали в одну из машин, потом извлекли чемоданчики, загрузились по трем джипам (оказалось, что еще один стоял позади) и быстро уехали.

Все номера были заляпаны грязью.

Какое-то время я находилась в ступоре. Потом услышала стон на земле, повернула голову и поняла, что в себя приходит охранник, следовавший в нашей машине.

Я огляделась. Сзади фактически догорела машина сопровождения, и оттуда очень мерзко пахло. Машина спереди была изрешечена пулями. Там тоже никто не мог остаться в живых. «КамАЗ» был брошен посреди дороги, и это наводило на мысль, что в налете участвовали совсем не государственные структуры.

Из «Мерседеса» высунулся Прохоров с белым как мел лицом.

– Вы живы, Бонни? – задал он идиотский вопрос.

С земли опять прозвучал стон. Я кивнула Прохорову и направилась к представителю охранного агентства, который уже сидел на земле и тряс головой. Водитель пока не пришел в себя.

– Звоните в милицию, – сказал мне охранник. – И… Нет, начните с милиции.

Я еще в самолете поменяла лондонскую sim-карту на питерскую, поэтому проблем со звонком в питерскую милицию не возникло. То есть с набором номера.

Дежурный на том конце провода слегка прибалдел от полученной информации. Больше всего его поразило похищение Бориса Сигизмундовича.

– Да кому он нужен-то? – спросил милиционер.

Надо отдать должное, бригада прибыла очень быстро, потом приехали еще какие-то люди в форме и штатском, затем журналисты, еще сотрудники каких-то русских органов, новая порция журналистов. И проезжающие машины теперь проявляли интерес. Люди в форме стали регулировать движение, направляя машины в объезд. Потом приехала «Скорая» и занялась двумя пострадавшими, которым еще можно было оказать помощь.

Вскоре приехал еще и Петр Ильич, вызванный, как я поняла, Игорем Прохоровым.

Я рассказала о случившемся представителям органов (три раза), при последнем повторении присутствовали журналисты (которых подпустили). Потом мне вежливо предложили проехать в Управление, чтобы зафиксировать показания. Я сказала, что нужно забрать сумку с вещами из багажника «Мерседеса». Дамская сумочка так и висела у меня на плече.

Когда открыли багажник, я увидела коробки с ведрами. К ним коршуном бросился Петр Ильич и объявил милиции, что ведра забирает он. Милиция заявила, что ведра заберут они, как вещественные доказательства.

– Чего доказательства? – рявкнул чиновник. – Это дар нашему государству, который будет выставляться в Эрмитаже.

– Вот чтоб его тоже не украли, как кресты, дар будет храниться у нас в Управлении, – возразил милицейский чин.

Петр Ильич запустил набор номера самого главного питерского милиционера, о чем объявил собравшимся. Наличие его номера в записной книжке мобильного телефона впечатляло. Однако пока шел разговор, подъехал Сигизмунд Сигизмундович Доброчинский. Вначале его не хотели пускать к «Мерседесу», который стоял с открытыми дверцами и багажником, но тут водитель, приведенный в чувство врачами «Скорой», громко объявил, что «Мерседес» принадлежит Сигизмунду Сигизмундовичу.

Стали разбираться, и выяснилось, что это на самом деле так и он выделял машину для встречи брата с коллекцией. Он же нанимал охранное агентство, что подтвердил единственный выживший представитель этого самого агентства.

Петр Ильич продолжал ругаться со следственной бригадой, периодически названивая главному милицейскому начальнику. Вероятно, тот понял, что лучше ему самому появиться на месте, мелькнуть перед телекамерами, которых с каждой минутой становилось все больше и больше, и построить подчиненных. Дело-то на самом деле нешуточное и наверняка получит международный резонанс. И из Москвы питерскому милицейскому начальству могут хорошо поддать, если вообще не дать под зад коленом.

В общем, вскоре на месте оказалось еще больше народу. От звезд на погонах в глазах рябило. Подтянулись депутаты местного Законодательного собрания, чиновники городской администрации. Я все это время давала интервью иностранным журналистам, рекламируя себя, любимую. Сегодня вечером сама отправлю статью с личными впечатлениями в «Зарубежный репортер».

Во время моего выступления по-немецки перед представителями Германии рядом со мной возник Сигизмунд Сигизмундович с красным от гнева лицом и, не обращая внимания ни на каких журналистов и сотрудников органов, рявкнул:

– И ты уже здесь, сука английская!

– Оскорбление личности… – открыл рот мой немецкий коллега.

– Ты про оскорбления в своей Европе будешь рассказывать, и вообще нет никакого оскорбления. Я факт констатирую. Если вон эта где-то появилась, жди неприятностей, – и он кивнул на меня.

– Вы еще скажите, что я этот налет организовала, – спокойным тоном произнесла я.

– А кто ж еще?

– Вы в своем уме?! – Я начала выходить из себя.

К нам подтянулись милицейское начальство, чиновники и журналисты. Теперь мы с Сигизмундом Сигизмундовичем стояли в середине круга под прицелом множества глаз, телекамер и микрофонов.