Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - Валентин Лавров

Нестеров по служебным делам прибыл в пограничный городок Ковна. И тут у него заболела печень. Он заглянул в ближайшую от гостиницы «Савой» аптеку. Фармацевт по фамилии Зальцман встретил его как родного папу:

— Ах, у нас тоскует печень? Как это неприятно! Моя Циля на прошлой неделе съела жирного поросенка, так у нее разыгралась печень, и она была готова лезть от боли на стену. Вы, простите, откуда к нам прибыли? Ах, из самого Петербурга! В вашем большом городе есть всего. И это хорошо. Вы, я сужу по выправке, военный? Вот видите, я угадал. И при ходьбе левую руку к бедру прижимаете. Это знаете почему? Потому что привыкли шашку придерживать, хи-хи! Ваш чин, простите, большой? А у нас место тихое, хорошее лекарство тоже имеем, но с большим трудом. На вашу радость, только что получил по большому знакомству волшебные таблетки — кератином. Платите каких-то три рубля, запиваете водой и через десять минут можете идти наслаждаться жизнью или, что гораздо хуже, на совещание. Впрочем, вы, наверное, приехали в гости? Фузельские — это, случаем, не ваши родственники? Ихний мальчик очень похож на вас, господин… Простите, хочу быть вежливым, называть по имени-отчеству, вас как зовут? Борис Николаевич? У нас директор мужской гимназии тоже Борис Николаевич. Представляю, как скучно молодому человеку вечерами в нашей дыре. Будьте так любезны, Борис Николаевич, приходите сегодня ужинать, моя Циля прекрасно готовит бараньи ноги. Можете не думать об том, что выпить и чем закусить… А в карты господин офицер любит играть? Под маленький интерес можем партию раскинуть. — Игриво подмигнул. — А у меня как раз гостит племянница Софа, ах, чудная ягодка. — И он поцеловал кончики своих пальцев. — Составит нам компанию…

Вот такой веселый и милый фармацевт! Только подозрительному Нестерову что-то в этом человеке не понравилось. Больше того, уже после пяти минут знакомства он готов был дать руку на отсечение, что этот фармацевт — шпион.

* * *

За домом установили наружное наблюдение. Выяснилось, что фармацевта регулярно посещает писарь саперной бригады унтер-офицер Воронов. И с некоторых пор живет этот Воронов на широкую ногу. Год назад из казармы перешел на частную квартиру, много проигрывает в карты, тратится на ресторан и проституток.

Вскоре Воронову подсунули дезу — план оборонительных сооружений фронта, потом еще раза два клали сфабрикованные документы. Но пришел день, и последовал приказ начальства: «Арестовать!»

Когда Воронов в очередной раз пришел к фармацевту, их накрыли. На столе лежали копии секретных документов, оттиск мастичной гербовой печати Виленского военного округа и прочее. Начался обыск.

Фармацевт возмущался:

— Чего есть в моем доме? Ничего нет, только сушеных мышей по углам. Чтоб мне сдохнуть на этом месте! Разве я шпион? Не смейте об том заикаться.

Но контрразведчики не зря вели визуальное наблюдение. Подняли доску подоконника, вынули оттуда громадную сумму — около пятнадцати тысяч рублей золотом.

Фармацевт в первый день после ареста, как положено, все бурно отрицал, клялся и божился, что чист, яко библейский голубь перед Авраамом. На второй день сидения в камере затосковал и рассказал, что все сведения, «которые навязал» ему писарь Воронов, он уже два года передает некоему доктору Смысловскому, местному светиле по венерическим заболеваниям.

Этого Смысловского дома не оказалось. Но не зря человечество изобрело телеграф. В тот же вечер рыхлого, рыжего человека с паспортом на имя Смысловского задержали при попытке выехать за границу в городе Владиславле. Под рубахой (!) обнаружили много такого, что доставило бы радость германской разведке, в том числе фортификационную карту и важные мобилизационные документы.

Смысловский героически молчал — целых три дня. Он лишь плакал и вздымал к потолку пухлые ручки:

— Страшное недоразумение! Не виноват!

— Как — не виноват? — удивлялся нахальству следователь. — У вас нашли под рубахой секретные документы…

— Ну и что? — Венеролог грыз ноготь и делал идиотское лицо. — Это не я виноват, это какой-то тип в котелке пришел ко мне домой, заплатил сто рублей и попросил отвести эти гнусные бумаги, чтобы все они сгорели, в Кёнигсберг.

— И кому отдать? — любопытствовал следователь.

Венеролог пожимал плечами, выпучивал глаза:

— Понятия не имею! Тип в котелке сказал, что ко мне подойдет человек, поздоровается за руку — позвольте вашу пожать, вот так, — даст мне еще двести рублей, а я отдам ему эти, тьфу на них, бумажки. Все!

Следователь давил на психологию:

— Смысловский, не роняйте собственное достоинство! Вы прекрасный доктор, все равно что певец Карузо на сцене. Вас все уважают. Умейте проигрывать с честью. Секретные документы вы, сударь, получали у фармацевта Зальцмана. И знаем, сколько денег вы ему платили… Мы все знаем, но хотим правду услыхать из ваших уст. Это облегчит вашу участь на суде, поможет вам…

Венеролог кривил рот:

— Поклеп! Сговор! Не знаю ни Зальцмана, ни Фельдмана! Вскрою себе вены, объявлю голодовку, помру, безвинный. У-у!..

Следователь чертыхался, грозился, но ничего добиться не мог.

На четвертый день приехал скромный Нестеров. Он тихим, ровным голосом, почти шепотом, беседовал с венерологом полчаса. Затем водил венеролога в подвал и стрелял поверх головы холостыми патронами. В результате этой стрельбы появился протокол допроса. Сейчас я держу его в руках. Крупными корявыми буквами Смысловский сообщает: «Я не желаю быть расстрелянным без суда и следствия в подвале контрразведки, поэтому честно и без принуждения расскажу правду, что знаю за это дело». И далее следовал рассказ о том, как и кто его завербовал в августе 1909 года, как он привлек к сбору сведений фармацевта. Не забыл и о германском полковнике-разведчике Иоганне Брауне из Кёнигсберга. Шпион назвал гостиницу, в которой останавливался и встречался с Брауном, — роскошная «Дейтчесхауз».

Фармацевт и венеролог получили по семь лет тюрьмы, а Нестеров был отправлен советником в российское посольство в Берлине. И уже через полгода один из сотрудников германской разведки похитил и передал Нестерову важные документы о дислокации германской армии, а также списки высших начальников разведки.

Скандал получился крупным. Нестерова объявили нежелательной персоной. Пришлось в двадцать четыре часа покинуть замечательный город Берлин с его Унтер-ден-Аинденом, Бранденбургскими воротами и дворцом императора Вильгельма I. Но важнейшие документы уже находились в Петербурге.

Теперь Нестеров стал начальником разведшколы, наряду с другими инструкторами занимался подготовкой российских разведчиков — группами или поодиночке. Он преподавал самую сложную и важную дисциплину — методы и способы добычи агентурной информации. Другие инструкторы обучали способам связи и конспирации, тайниковым операциям, фотографии, тайнописи, определения наружного наблюдения и отрыва от него, страноведению — науке об обычаях интересующей страны, о религии, законах, обычаях и прочее, прочее.