Соразмерный образ мой - Одри Ниффенеггер

Независимо ни от чего, желаю вам счастья.

С любовью,

Элспет Ноблин

В конверте были и другие листки, но Джулия, не читая, бросила их на стол и закружилась по комнате. Валентина примостилась на спинке кресла и следила, как Джулия огибает кофейный столик, диван, потом плывет в столовую и там тоже ходит кругами. «Лондон», — повторила про себя Валентина. Огромный, сумрачный образ, даже само название похоже на кличку большого черного пса. Джулия остановилась, обернулась и со смешком обратилась к Валентине:

— Просто сказка.

— Или фильм ужасов, — сказала Валентина. — А мы с тобой в нем, как эти… инженю.

Джулия кивнула и опять стала кружить по комнате.

— Для начала избавимся от предков. Потом начнем заманивать ничего не подозревающих героинь в таинственный старинный особняк…

— Это всего лишь квартира.

— Неважно. Потом…

— Серийные убийства.

— Торговля живым товаром.

— Ну, или это… как его… по Генри Джеймсу.[15]

— По-моему, сейчас от чахотки никто не умирает.

— Еще как умирают — в странах третьего мира.

— Ну понятно, в Британии медицина национализирована.

Валентина заметила:

— Мама с папой не обрадуются.

— Естественно, — сказала Джулия.

Ее пальцы, пробежавшие по обеденному столу, нащупали россыпь крошек. Она сходила на кухню, принесла махровую салфетку и вытерла столешницу.

— А что будет, если мы откажемся? — спросила Валентина.

— Откуда я знаю? Наверняка в письме на этот счет что-то сказано. — Джулия осеклась. — Ты это серьезно? Да мы такого случая всю жизнь ждали.

— Какого случая, лапушка?

Из арочного проема между гостиной и коридором на них пристально смотрела Эди. Она еще не успела причесаться, и вообще вид у нее был довольно помятый. Лицо раскраснелось, словно кто-то щипал ее за щеки.

Ей ответила Джулия:

— Нам пришло письмо.

Валентина сгребла со стола листки и передала их матери. Эди пробежала глазами обратный адрес и сказала:

— Без чашки кофе тут не разберешься.

Валентина поспешила налить ей кофе.

— Джулия, разбуди-ка папу, — распорядилась Эди.

— А…

— Скажи, что это я тебя прислала.

Джулия вприпрыжку побежала по коридору. Валентина услышала ее вопль: «Папа-а-а-а-а-а-а-а» — от дверей родительской спальни. «Неплохо, — похвалила она про себя. — А могла бы сразу вилами». Эди пошла за очками. Когда в столовой появился заспанный Джек, она уже прочла письмо и приступила к завещанию.

Джек Пул когда-то был хорош собой и атлетически сложен, хотя звезд с неба не хватал. Теперь его черную шевелюру густо припорошила седина. Волосы у него всегда были чуть длиннее, чем это принято у банковских служащих. На хрупкую жену и дочек он взирал с высоты своего роста. С годами его черты стали грубее, а под ремнем нарос жирок. По рабочим дням Джек с утра до ночи ходил в костюме, зато по выходным позволял себе некоторую расхлябанность. Вот и сейчас он вышел из спальни в старом терракотовом халате и растоптанных меховых шлепанцах, которые давно просили каши.

— Четыре, пять, шесть, — сказал Джек.

Это была старая присказка, слова которой затерялись в туманном детстве близнецов. То, что от нее осталось, следовало понимать как «хочу тебя съесть». Джулия принесла чашку кофе и поставила ее перед отцом.

— Ну, — проговорил он, — зачем разбудили? Где пожар?

— Это снова Элспет, — сказала Эди. — Мало того, что она все завещала девочкам, так еще хочет их переманить.

— Как ты сказала?

Джек протянул руку, и она передала ему несколько листков.

— Вот гадина мстительная, — бросил Джек без тени досады и удивления.

Они устроились рядом и стали читать вместе.

Сидя за столом, Джулия и Валентина не сводили глаз с родителей. «Кто эти люди? Что произошло? Почему тетя Элспет их возненавидела? Почему они ее возненавидели? — Сестры посмотрели друг на друга округлившимися глазами. — Мы это выясним». Закончив чтение, Джек полез в карман халата за пачкой сигарет и зажигалкой. Он выложил их на стол, но под хмурым взглядом Валентины закурить не решился. Накрыв сигареты ладонью, Джек довольствовался сознанием, что курево все же при нем. Валентина достала из кармана фуфайки свой ингалятор, точно так же выложила его на стол и улыбнулась отцу.

Эди подняла глаза на Валентину.

— Если вы откажетесь от наследства, его практически полностью передадут в благотворительный фонд. — пояснила она.

Сестры одновременно задали себе вопрос: с какого места мать подслушивала их разговор? Эди между тем взялась читать дополнительное распоряжение. Оно предписывало какому-то субъекту по имени Роберт Фэншоу забрать из квартиры все документы, включая дневники, письма и фотографии, — по завещанию, бумаги отходили именно ему. Эди не понимала, чем так выслужился этот Роберт Фэншоу, что ее сестра доверила ему всю их историю. Но самое главное — она подстраховалась, чтобы к приезду девочек документов в квартире не было. А ведь как раз этого и страшилась Эди: что девчонки наткнутся на какие-нибудь улики, оставшиеся после Элспет.

Джек положил письмо Элспет на стол. Откинувшись на спинку кресла, он покосился на жену. Та держала завещание на расстоянии вытянутой руки и перечитывала с самого начала. «Не больно-то ты удивилась, дорогуша», — подумал Джек. Джулия и Валентина во все глаза следили за выражением лица матери. Джулия — с азартом, Валентина — с тревогой. Джек только вздохнул. Хотя сам он положил немало сил на то, чтобы выпихнуть девчонок из дому в самостоятельную жизнь, эта жизнь сводилась для него к получению образования, желательно в престижном университете «Лиги плюща»,[16]где платят хорошую стипендию. Единые выпускные экзамены дочки сдали, можно сказать, успешно, хотя баллы у них оказались чрезвычайно неровными, так что их аттестаты грозили привести в замешательство членов приемной комиссии. Воображение Джека рисовало Джулию и Валентину в надежных стенах Гарварда, Йеля или, на худой конец, нью-йоркского колледжа имени Сары Лоренс; а Беннингтон, кстати, чем плох? Валентина стрельнула глазами в его сторону и, улыбнувшись, слегка изогнула почти невидимую бровь. Джеку вспомнилась последняя встреча с Элспет: дело было в аэропорту, и она рыдала, стоя в очереди. «Вы, девочки, конечно, ее не помните. Вам не представить, на что она была способна». Когда Элспет умерла, Джек испытал только облегчение. «Мог ли я предположить, мисс Ноблин, что у вас в запасе есть и другие каверзы». Он вечно ее недооценивал. Прихватив сигареты и зажигалку, Джек направился к себе в кабинет. Он плотно закрыл дверь, привалился к ней спиной и закурил. «Умерла — и слава богу». Глубоко затянувшись, он медленно выпустил дым через ноздри. Столкнуться по жизни с какой-нибудь одной из сестер Ноблин — этого более чем достаточно. В конечном счете он, по собственному убеждению, сделал правильный выбор — и благодарил судьбу. Так он и стоял, размышляя о всевозможных превратностях судьбы, пока не докурил сигарету. В столовую Джек вернулся в более спокойном, едва ли не бодром расположении духа. «Хорошая штука — никотин».