Хозяин - Василий Коростелев

Вышел из горницы, а во дворе мне навстречу Настена плывет – дочка Ефимыча. Изумрудными глазищами так и сверкает. Эх, хороша девка стала! Сам бы ел, да денег нету…

* * *

Похождения Юры и Мити

Я уже сутки «загорал» на заимке, когда наконец нарисовались мои компаньоны. Да, видок у них был еще тот…

– Ну что, пропойцы, удачно съездили?

– Ага, удачно, все привезли, – Юра часто закивал головой с изрядно поредевшей шевелюрой, Митька просто пламенел побитым лицом – стыдно ему было, но привезли они действительно много полезного, а за вечерним чайком рассказали о своих похождениях.

Добрались они быстро, к вечеру уже стучались в ворота Ярмарки. По словам Митьки, торговое место сильно разрослось, теперь там три лавки, трактир и гостиница с номерами, гм… была. Лавка дяди Изи оказалась самой большой, и он сам восседал за прилавком, сверкая лысиной и гладкими щеками.

– Што вам, молодые люди? – После прояснения ситуации по поводу общего знакомого (меня) и осмотра нашего товара произвели обменную операцию, которая, кажется, порадовала старика, и он изволил пригласить приятелей на обед. Ребята поломались для порядка, на что получили в ответ, что хороший обед дороге не помеха, и отправились в гостиницу, хозяин которой приятельствовал с Изей.

В трактире при гостинице было шумно и грязно, чад от кухни стелился по потолку, три стола занимали крепкие возчики, чьими телегами был забит весь постоялый двор. Свободным оставался только стол у стены рядом с кухней, где, развалившись, сидел толстый мужик с красным носом, очевидно хозяин заведения.

– Толик, – представился он тонким голосом и, уже обращаясь к дяде Изе: – Все как обычно, но только в трех экземплярах?

И, следуя молчаливо одобрительному кивку дяди Изи, дал знак подавальщице, показав три пальца. Поданный сочный шашлык и кувшин с самогоном способствовали благодушному настроению старика и моих приятелей, и они уверяли меня, что второй кувшин появился на столе сам собой. Лишнее спиртное подействовало на старика явно отрицательно, и он впал в меланхолию:

– Я старый еврей, имевший несчастье пережить апокалипсис, – бормотал он сам с собой.

Ну, старый не старый, а за толстый зад подавальщицу успел ущипнуть, когда она приносила шашлык, отметил для себя Митя и спросил:

– Дядя Изя, а что такое еврей?

Старик, оторвав тупой взгляд от столешницы, внимательно посмотрел на Митяя и значительно сказал:

– Нация такая… Была.

– А, значит, не охотники?

– Не охотники, – как-то в сторону прошептал старик.

В это время открылась входная дверь, запустив пятерых новых посетителей и запах навоза и кожи, исходивший от вновь прибывших. Оглядев зал и не увидев свободных мест, пятерка возчиков решительно направилась к нашему столу. Здоровый жлоб, встав сзади Юры и нависая своей челюстью над его макушкой, пророкотал:

– Вали отсюда, жидовская рожа, и приятелей с собой захвати.

– Шо я слышу? Таки давно забытые звуки, – сказал дядя Изя, состроив умиленное лицо.

– Да я вообще хозяин здесь, что командуешь! – возмутился Толик.

– Хозяин – так дуй на кухню, обслуживай клиентов, – резонно возразил верзила, и тут пьяненький Юра, очевидно вообразив себя адвокатом, резко встал с лавки для произнесения речи в защиту своего клиента (откуда что берется?), попав при этом макушкой в незащищенный шнобель жлоба. Такие действия были восприняты как акт агрессии, и спустя доли секунды наш приятель, схваченный за шевелюру, полировал несвежий пол. Ну, тут и понеслось…

Митька, невысокого роста, но вполне крепкий парнишка, не имея возможности напрямую достать противника из-за разделяющей их столешницы, выдернул лавку из-под Толика и засветил в лоб увлекшемуся экзекуцией амбалу и, не останавливая поступательного движения скамьи, снес еще двоих его приятелей. Оставшиеся на ногах тоже даром времени не теряли. Рыжий детина, возчик, засветил в глаз поднимающемуся как раз из-под стола Толику, но тот хорошо держал удар и, схватив детину за грудки, резким рывком насадил его подбородок на свой лоб. С последним бойцом у Митьки неувязочка вышла, сказалась разница в весовых категориях, и оба мои приятеля оказались в горизонтальном положении. Но Изя тоже не дремал: пока боец шаркал ногой, пытаясь достать упавшего под стол Митьку, добрый дядюшка тихо лишал его наследства невесть откуда взявшейся дубинкой. Фактически все противники нашей компании теперь находились не в форме, и дядя Изя, подходя к каждому, закреплял достигнутый результат ударами дубинки. Возчики, сидевшие за другими столами, не вмешивались, они были трезвыми, и ссориться с любой противоборствующей стороной им было не с руки. Они только помогли вынести тела и наказали двум перепуганным подросткам, охранявшим возы пришельцев, следовать далее по маршруту, от греха подальше. Вскоре и остальные возчики уехали и полупьяная компания под предводительством дяди Изи решила отметить славную победу. Тут же появились две подавальщицы, которые, выполняя уже роль дам наших героев, скрашивали своим присутствием маленькое общество…

В честь успешного завершения дня Толик достал из погреба бочонок с особым, по его словам, коллекционным первачом, который он уже выдерживал энное количество лет, и вся компания дружно черпала его кружками прямо из бочонка. Все плясали, пели песни, потом Юра почему-то очутился сидящим на коленках у толстозадой Дульсинеи, и она, видимо принимая химика за свое дитя, укачивала его, как ребенка, исполняя соло колыбельную песню…

Юра проснулся от удушья, его тощую грудь придавливала чья-то мощная рука. Тяжелая женская ляжка горой возвышалась над хилыми чреслами химика. Ему нестерпимо захотелось во двор. Юра понял, что если не выберется, то журчать придется под себя, и отчаянно завозился, выбираясь из захвата.

– Милый, ты куда? – пробормотал сонный голос.

Юра, схватив лампу, выскочил в коридор и только там зажег ее. В свете разгорающегося фитиля ему открылась картина вселенского хаоса, царившая в трактире. Повсюду валялись черепки битой посуды, какая-то солома покрывала половину пространства пола. Рядом с лестницей на второй этаж, раскинувшись в вольной позе, возлежал Толик, крепко сжимавший в руке кружку. От него к бочке, стоявшей у стола, протянулась широкая полоса пролитого спиртного.

Юра нетвердой поступью стал спускаться по лестнице, и тут нога попала в какую-то склизкую дрянь, и он кубарем полетел вниз. Лампа при этом упала точьнехонько в ополовиненный бочонок с первачом.

Юра, удачно завершивший свой полет, увидел языки синего пламени, поднимающиеся из бочонка, и широкую реку огня, быстро ползущую к Толику…

– Горим, – тихо пискнул химик и попытался оттащить Толика от пламени. – Горим! – закричал он уже во всю силу своей глотки, вытаскивая бесчувственного трактирщика на свежий воздух. Пламя ярилось уже на лестнице, и Юра, обежав здание гостиницы, стал кричать, взывая ко всем живым, которые не замедлили посыпаться сверху.