Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых - Пенни Вильсон

«В некотором царстве…» – так начинается большинство сказок. Для Анастасии сказка началась с описанной выше пышной церемонии, вобравшей в себя великолепие сословных привилегий русского двора. Связанная где кровными, а где семейными узами с королевскими дворами Великобритании, Дании, Германии, Испании и Греции, она была рождена для жизни в мире изысканных дворцов, среди ливрейных слуг и сияющих золотыми эполетами придворных, для роскошных яхт; для жизни с любящими родителями, в окружении преданной семьи, то есть всего того, что необходимо, чтобы прожить, как и положено, достойную, греющую душу жизнь. Для Анастасии, однако, такой счастливый конец уготован не был, ее сказка получила трагически страшное завершение, война и революция разбили в прах все сказочные надежды и обещания. На месте той сказки возникла новая, та, которая придала новое звучание смыслу, заложенному в ее имени; сказка, в которой надежда с триумфом побеждает отчаяние и желание жить взлетает над ужасной действительностью. Утверждают, что даже принц Шарман [5] приходил, чтобы спасти Анастасию. Все это слилось в одно целое, чтобы создать новый миф, современную легенду, новую сказку, которая, кажется, во все свои драмы заключила все безумства двадцатого века.

Оглядываясь на события более чем столетней давности, трудно представить себе роскошь той жизни, которая была уготована Анастасии. Почти варварская, византийская роскошь имперского двора наделяла ее жизнь всеми элементами фантазии, что обязательны для любой хорошей сказки. Вне всякого сомнения, Николай II был богатейшим монархом Европы. Он единолично правил одной шестой частью суши земного шара, ни перед кем не отчитываясь в своих действиях. Не довольствуясь одним, он владел более чем тридцатью дворцами; императорские резиденции находились в Финляндии, Польше и в Крыму; в его распоряжении были необъятные запасы леса и полезных ископаемых Сибири и Кавказа, он имел пять яхт и два личных поезда, а также сотни лошадей, экипажи и новинка того времени – автомобили. Его счета, на которых хранились золотые слитки, были размещены в банках Москвы, Лондона и Берлина; он собрал тысячи произведений искусства, включая особо ценные полотна Ван Дейка, Рафаэля, Тициана и Леонардо да Винчи, а также короны, диадемы, ожерелья и целые сокровищницы драгоценных камней, а также бесценную коллекцию ювелирных украшений и пасхальные яйца работы прославленного ювелира К. Фаберже. Обслуживаемые целой армией поваров, горничных, ливрейных лакеев, дворецких, садовников, шоферов, плотников, кучеров и слуг, всячески опекаемые придворными и защищенные тысячами солдат и полицейских, Романовы не нуждались ни в чем.

И по крайней мере в начале правления Николая II многие надеялись, что он будет править Россией взвешенно и осторожно в соответствии со своим спокойным характером, что он будет мудро и дальновидно прокладывать свой курс по никому еще незнакомым водам и течениям начала двадцатого столетия. Когда в 1894 году он взошел на трон вслед за преждевременной смертью своего отца Александра III, Николай II, восемнадцатый правитель из династии Романовых, среди которых были такие гигантские фигуры, как Петр Великий и Екатерина Великая, был молод, красив и необыкновенно хорошо воспитан. Доставшаяся ему страна была отсталой, и она уже изнемогала под тяжестью требований и задач нового времени. Подавляющее большинство подданных императора были крестьяне, верные ему, но безграмотные, и все их силы уходили только на то, чтобы выжить; кроме них еще были рабочие, тысячи несчастных людей, которые в нечеловеческих условиях трудились за гроши на крупных промышленных предприятиях. Тонкая прослойка разночинцев создала интеллигенцию; она послала своих сыновей в университеты, где они легко нашли близких им по духу товарищей, каждый из которых прошел собственную суровую школу тягот и лишений. И на самой вершине сословной пирамиды страны, отделенная от других сословий и роскошью, и языковым барьером, надежно защищенная своими привилегиями, располагалась элита, которая чаще была озабочена поисками удовольствий, нежели чем заботой о процветании страны, а именно: высшее сословие из числа военных, чиновничества, духовенства Русской православной церкви, а также придворных, аристократии и самого царского семейства, наконец. Нет сомнения, многие считали, что такая система была обречена. Древние принципы самодержавия, которые были унаследованы царем Николаем II, сохранялись только за счет индивидуальных качеств личности, а также благодаря незыблемому следованию традиции, согласно которой император, и только император, несет ответственность перед самим собой и перед богом за положение дел в этом гигантском котле, где вскипало недовольство.

Но к этому времени застенчивый, деликатный и вежливый Николай II сделал нечто такое, что совершенно смутило тех, кто надеялся, что такой образованный и воспитанный в духе времени молодой человек признает невозможность продолжать управление страной с позиций самовластья. Всего лишь через несколько месяцев после восшествия на престол он недвусмысленно дал понять, что никогда не будет делиться властью с какими бы то ни было выборными институтами управления и что темп проведения всех ожидаемых реформ будет очень и очень медленным. Уверовав в то, что он является помазанником Божиим, которому сам бог велел править страной, согласуясь только со своей совестью, Николай II видел себя царем-батюшкой, отцом русского народа, благожелательным и всезнающим педагогом-наставником, который неожиданно для себя оказался в классе с непослушными учениками, где для наведения порядка потребуются и его плеть, и его мудрость. Честолюбивые замыслы пришли в конфликт с действительностью, и с началом двадцатого столетия требования провести реформы стали все более и более настойчивыми, особенно в силу того, что страну несло от одной катастрофы к другой: министры и чиновники царя оказались неспособными справиться с растущим революционным движением, Русско-японская война завершилась унизительным поражением, мятежи вспыхивали в солдатских казармах и во флотских экипажах, крестьяне грабили и жгли усадьбы, и то тут, то там происходили еврейские погромы, зачастую с молчаливого и тайного одобрения правительства. К 1905 году забастовки и смута парализовали страну. Оказавшись лицом к лицу со всеобщим недовольством, Николай II вынужден был уступить давлению и объявил о создании парламента – Думы. Эта уступка скорее была вырвана с боем, нежели чем дарована, и Николай так никогда и не смог примириться с мыслью, что он отказался от своей власти царя-самодержца.

В те годы, что последовали за приходом нового столетия, в стране воцарился непрочный мир. Полностью лишившись каких-либо иллюзий, Николай II стал все больше уклоняться от своих государственных обязанностей, обретая душевное спокойствие только в кругу своей жены и детей. Подобное состояние духа царя разделяла его жена, императрица Александра. В 1894 году, когда они сочетались браком, принцесса, дочь великого герцога Гессенского и Прирейнского, а также и любимая внучка королевы Виктории, Александра – Аликс, или «Солнышко», как звал ее муж, была необыкновенной красавицей. Оба они – и Николай, и Александра – казались воплощением сказочных принца и принцессы, которые всегда будут жить счастливо. Однако под этим лоском оказалось нечто такое, чего трудно было ожидать: необычайно робкая, серьезная и полная возвышенных идей, Александра обладала тем стальным характером, которого так не хватало ее мужу. Она всей душой приняла православное вероисповедание, к которому была приобщена после вступления в брак; однако в святых таинствах и догматах православия ею были усмотрены оправдывающие обстоятельства для своего, не знающего пределов желания считать власть супруга-императора абсолютной. Настаивая на том, что император не обязан делать какие-то уступки своему народу, Александра, так же как и Николай II, отказывалась верить, что самовластию пришел конец. В этом заключалась великая ирония судьбы: вскоре внучка королевы Виктории, самого могущественного и самого демократичного монарха на земле, стала даже в большей степени, чем ее муж, убежденной в том, что самодержавие освящено Божиим промыслом,