Искушение - Леонид Левин

Мы прилегли на землю и стали ждать вслушиваясь в приближающийся и постепенно усиливающийся шум двигателя от которого возможно зависела наша дальнейшая судьба и сама жизнь. В любом случае вертолеты должны прийти через три с половиной часа, и только это время определяло жить нам или умереть.

Гул двигателя оборвался совсем недалеко, вероятно возле стены душманского логова. Теперь до нас доносился слабый гул гортанных человеческих голосов. Командир не возвращался.

— Раньше с нашей группой другой снайпер ходил. — Неожиданно продолжил тему радист. Наверно ему как и мне стало тягостно находиться в неведении и молча ждать непредсказуемого будущего, в котором поговорить возможно совсем не удастся. — Хороший снайпер. Прапорщик. Сибиряк. Тут целая история. Его брат воевал в спецназе. Срочную служил. Ему афганцы из Бура голову прострелили. Брат его прапорщиком служил в Сибирском округе. В медсанбате, как после медицинского училища попал на службу, да так на сверхсрочную и остался.

Приехал на похороны, увидел, что с младшим духи сделали, сразу подал рапорт о переводе к нам. Дошел до министра. Пока суд да дело тренировался в стрельбе день и ночь. Он и до того классный стрелок был, белку, соболя еще на гражданке промышлял. Когда министр удовлетворил его просьбу, стал здесь охотиться на духов. Делал это классно. У него фирменная марка была — попадал или в глаз или в центр лба. Духи как поняли, что против них один человек войну такую убийственную ведет, озверели. За голову награду назначили…

— Так, что достали его?

— Нет, тут другое, совсем другое. Однажды он подстрелил… одного духа. Чаще ведь как, снайпер выстрелит и только через прицел свою работу видит… до и после выстрела. А тут взяли мы караван с оружием, наркотой. Всех перебили из охраны. Ну и этого тоже. Снайпер подошел взглянуть на свою работу и обомлел. Слова сказать не может. Стал около него на колени, плачет. Мы к нему. Что да как. Он и говорит смотрите ребята, я брата убил. Достает фотографию из бумажника — точно, один к одному, как двойник, только смуглый чуть. Лицо молодое, нежное, пушок вместо усов. А во лбу дырка. Похож, однако, очень.

— Мы-то знали точно, что его брата давно уже схоронили. Начали уговаривать. Выпить дали. Вроде отошел парень. Но стал задумчивый, больше молчал. Командование его ценило и придерживало от выходов на задание, давало в себя прийти. Пришлось все же и ему снова идти. Надо стрелять, а он не молчит. Потом говорил Целюсь, а палец нажать спусковой курок не может. Хорошо, в тот раз обошлось без потерь. Второй раз рисковать не стал. Вернулся на базу, рапорт командиру, мол прошу перевести из снайперов опять в медики.

— Разобрались, слава Богу, по-человечески, хоть контрик грозился его на психэкспертизу отправить. Удовлетворили просьбу. Теперь фельдшером служит. Рискует говорят очень, под самым огнем ребят вытаскивает. Видно, что-то в нем повернулось в душе… Сейчас мне не понять его… Может со временем… Вот такие дела. — Парень вздохнул также тихо, еле слышно, как говорил.

— Тот снайпер сибиряк, чалдон. Новенький откуда-то с Кавказа. Я его еще плохо знаю.

Тема оказалась исчерпана и мы снова замолчали, вслушивась в окружающую тишину. До прилета вертолетов оставалось еще три часа.

Тишину разорвал истошный, нечеловеческий вой, вырвавшийся из ущелья. Мы схватились за оружие и не сговариваясь поползли к опушке кустарника. Навстречу в кустарник вкатился старший группы.

— Падлы, они взяли Гошку! — Заскрипел он зубами. — Привезли в кузове пикапа. Скрученного. Теперь привязали к кольцу в стене и пытают. Вырезали из спины ремень.

— Он знает точку? — Перебил я его.

— Ни хрена он еще толком не знает — первый выход. Не знает и координат. Он вообще пока только орет, ничего не говорит. Боль то какая…

— Сколько их?

— Немного. Трое приехали на джипе. Четверо вышли из-за стены. Ругали приехавших, что приперлись сюда. Здесь у них запасной склад боеприпасов с малой охраной. Правда есть связь с главарями. Вот почему эти, которые на джипе, сюда его приволокли.

— Ты понимаешь по-афгански?

— Не все, но достаточно. Родился и всю жизнь прожил в Средней Азии, там и служил до Афгана. Тюркские языки казахский, туркменский чем-то схожи с афганским. Если они не на иранском говорят. Тут диалектов, черт ногу сломит. Пуштуны, таджики, узбеки…. Но к делу! Что предпримем? У нас меньше трех часов в запасе.

— По одному человеку с гранатами к зениткам. Пока духи прислушиваются к происходящему внизу бьем их гранатами. В каменных капонирах им деться некуда. Одновременно вы двое берете на себя тех, внизу. Со склона вам сподручно, да они и не ожидают нападения.

— Все правильно, майор. Я так и прикинул для себя.

— Чего же спрашиваешь? Командуй. Ты кто по званию?

— Старший лейтенант.

— Вот и забудь, что я майор. Действуй.

Он быстро определил нам с радистом и подползшим Сашей по душманскому капониру, мы сверили часы и установили время одновременного первого броска гранат. Это будет сигналом для ребят, затаившихся на склоне оврага.

Все окончилось в течении двух — трех минут. Ровно столько понадобилось чтобы забросить в каменные загородки по три гранаты, выскочить следом и пустить контрольные очереди через проход в бруствере. Полыхнули одновременно с трех сторон оврага взрывы, усиленные и размноженные эхом. Не успели просвистеть последние, не доставшиеся зенитчикам осколки, как протрещали короткие суматошные очереди калашниковых, добивавшие окровавленные человеческие туши, ворочавшиеся среди станин перевернутых зенитных установок и ящиков с боеприпасами. Безжалостные пули вспороли халаты, линялые пропотевшие рубахи, зеленые куртки духов. В ответ снизу, со дна оврага, ударили было длинные, не жалеющие патронов очереди, но быстро захлебнулись, словно подавившись очередным патроном на самом разбеге. Защелкали выстрелы из пистолетов, взревел автомобильный мотор и смолк, обрезанный, перекрытый сдвоенным разрывом гранат. Все стихло раньше чем мы скатились по склонам к душманскому логову.

На дне оврага пылал открытый пикап с крупной белой надписью Тойота на задней стенке. Разбросанные вокруг него, вонюче чадили обгорелые тела духов. Видимо они возили в кузове канистры с бензином, потому, что горело все очень хорошо. Возле стенки, не дотянувшись до распахнутой дощатой двери валялись крепко прошитые очередями три трупа в добротных защитных куртках и распущенных пулями на ленты чалмах.

Вся разведгруппа осталась цела, только старшему шальная ответная пуля пробила ладонь, вырвав кусок мяса между большим и указательным пальцем. Он скрипел от боли и ругался стараясь приладить на место подушечку индивидуального пакета. Радист, он же и медик группы, помог, ловко перехватив бинтами кисть и остановив кровь. Потом достал из аптечки шприц-тюбик и вколол прямо через рукав комбинезона в предплечье, немного подумал и сделал второй укол в бедро.

— Пошевелите пальцами, товарищ старший лейтенант, — попросил радист.