Первое дело Аполлинарии Авиловой - Катерина Врублевская

Когда все немного успокоились и за столом воцарилась тишина, Рамзин спросил агента:

— Господин Кроликов, почему задержана мадемуазель Егорова?

— Она сама призналась, что убила его превосходительство, — тут он покосился в мою сторону.

— Каким образом? Чем и когда?

— Простите, господин Рамзин, — твердо ответил Кроликов, — но вы не являетесь адвокатом мадемуазель Егоровой, и поэтому я не буду отвечать на ваши вопросы. Я пришел сюда по приглашению госпожи Авиловой…

Полина посмотрела на отца и произнесла:

— Папа, я хочу, чтобы ты стал адвокатом мадемуазель Егоровой. Она ни в чем не виновата, я уверена. Это оговор и трагическое недоразумение!

— Но, Полина, — возразил ей отец, — мадемуазель Егорова не просила меня стать ее адвокатом. Может быть, у нее уже есть адвокат?

— Нет, уважаемый Лазарь Петрович, — Кроликов покачал головой, — у нее нет адвоката.

— Откуда у нее может быть адвокат, папа? Она бедна, как церковная мышь!

Нет, поистине моя внучатая племянница так и не научилась хорошим манерам.

— Однако, господа, давайте перейдем к делу, — полицейский взял в руки бразды правления. — Вы, госпожа Авилова, пригласили меня для того, чтобы…

— Рассказать вам о вопиющем и недостойном поведении статского советника Ефиманова, — договорила за него Полина.

— Очень интересно, мадам, весьма интересно, — с удивлением воззрился на нее Кроликов. — И что вам известно?

Далее, Викентий Григорьевич, я услышала то, во что мой разум отказывается верить, а подагрические пальцы описывать пером. Полина поведала нам о том, что попечитель, этот благородный и уважаемый в свете человек, известный не только у нас, в N-ске, но и в Петербурге, соблазнял Губину, воспитанницу, принятую в дом из жалости и по сердоболию мужниного племянника! Ей бы тише воды, ниже травы быть, а она вот что удумала, такого человека в грязных помыслах обвинять!

Тут я не выдержала, поднялась с места и сказала, что ноги моей в этом доме не будет, раз тут такие разговоры ведутся, да еще в присутствии полицейских чинов! Хоть племянник и уговаривал меня остаться, я была непреклонна. А Полина даже словечка мне не сказала, упрямица! На богадельню капитал отпишу, монашкам-чернорясницам, пусть так и знают!

Вот и все, Викентий. Напиши мне, как отозвались об этом происшествии в свете — а о другом мне и знать не интересно.

Остаюсь твоя старая приятельница,

Мария Игнатьевна Рамзина

Полицейскому следователю Ипполиту Кондратьевичу Кроликову.

Предписание.

Вам следует в трехдневный срок представить доклад по делу об убийстве статского советника, председателя попечительского совета института, Григория Сергеевича Ефиманова.

К докладу приложить:

— акт осмотра места убийства г-на Ефиманова,

— материалы об организации охраны института губернского города N-cка вообще и во время пребывания г-на Ефиманова на рождественском балу в частности,

— списки присутствовавших на балу,

— протоколы допросов подозреваемых,

— протоколы осмотра финансовых бумаг, переписка, квитанции N-cкого института,

— послужные списки служащих и учителей института, а также материалы расследования деятельности должностных лиц на занимаемых постах,

— свидетельские показания прислуги, родственников, знакомых и др, имеющих непосредственное отношение к делу,

— справки и отчеты о расходовании средств, отпущенных на агентуру, о выплате суточных и т. п.

Заведующий особым отделом Департамента полиции

П. В. Шелестов.

* * *

Протокол допроса Анны Егоровой.

Следственная тюрьма N-ска.

— Ваше имя?

— Анна Георгиевна Егорова.

— Вероисповедание?

— Православная.

— Сословие?

— Дворянка.

— Ваш адрес?

— Проживаю в институте, по месту службы.

— Чем занимаетесь?

— Пепиньерка младших классов.

— Что вы можете рассказать по делу об убийстве статского советника г-на Ефиманова?

— Это я убила его.

— За что?

— Он сломал мою жизнь.

— Расскажите подробнее.

— Я из семьи обедневших дворян. Отец умер рано, остались у матери моей я и двое младших братьев. Я уже училась в Институте, но после смерти отца у нас не было денег, чтобы платить за мое обучение. Я переживала, отметки мои становились хуже, и меня вызвал к себе господин попечитель. Он был добр ко мне и сказал, что поможет моей семье. И действительно, он внес плату за полгода, чтобы я могла продолжать учебу.

— Он что-либо требовал от вас?

— Поначалу нет, а потом как-то пригласил в кабинет и сказал, что наступил срок оплаты за следующие полгода. И что он попытается перевести меня на казенный кошт. Я была ему так благодарна, что целовала руки. А он меня гладил по голове и спине. Но я тогда считала это проявлением доброты и участия.

— Г-н Ефиманов выполнил свое обещание?

— А он и не обещал. Просто сказал, что поспешествует. А потом снова вызвал меня и сообщил, что в прошении отказано. Я растерялась, ведь была почти уверена, что все уладится. Не знала, как быть, и очень расстроилась. Тогда попечитель подошел ко мне очень близко, взял за руку и сказал, что если я буду умной и хорошей девушкой, то он все уладит.

— Что значит «умной и хорошей»?

— Я поняла, что мне надо будет учиться еще лучше и следить за своим поведением. Я очень старалась, зубрила ночи напролет, но у меня некоторые оценки были невысокие. Г-н Ефиманов мне сказал, что дело не в учебе. Что мы сейчас выйдем из института и по дороге он мне все объяснит. Но я должна буду выйти сама, а через две улицы меня будет ждать его коляска. Я была настолько не в себе, что, как сомнамбула, выполнила все, что он приказал. Г-н Ефиманов привез меня в гостиницу «Провансаль», в двенадцатый нумер, и там совершил надо мной насилие.

— Сколько вам было лет?

— Шестнадцать и три месяца.

— Что было дальше?

— Он действительно заплатил за последний год моего обучения, но в течение всего года я, подчиняясь его приказанию, каждый второй и четвертый вторник приходила сама в гостиницу «Провансаль». Иногда он отменял встречи, но никогда не переносил их. Он говорил, что это плата за мою учебу в институте.

— Вы совершали ваши действия в полном уме и здравии?