Три краски - Олег Рой

– Съемка в десять? Тогда я побежала!

Алина что-то крикнула в ответ, но Лара ее не слушала. Вторая проблема за одно утро, причем проблема гораздо более весомая, чем прежде. Кинув телефон на кровать, девушка судорожно натягивала колготки. Все-таки какая бессовестная эта Алина! А еще напарница называется – по крайней мере, так директор ее назвал, когда представлял. Какая она напарница? Она предательница! Всегда выворачивается, а ее, Лариску, подставляет! Если что не так, всегда Лариса виновата! А Вадик? Тоже хорош! Взял и поехал на съемку! Один! И ей даже не позвонил! А если бы она не узнала о переносе времени? Если бы не приехала и не задала тот самый вопрос, что написала ей на бумажке Алина? Что бы тогда? Увольнение? Или насмешки и позор? Как можно работать в команде, когда каждый сам за себя!

Впрочем, если говорить об Алине – каким она может быть участником команды? Эта молодая стерва готова прогрызть себе дорогу даже в граните, а знаменитая Миранда Пристли – Дьявол, который носит Prada, – при встрече с ней разом бы побледнела, скукожилась и записалась к ней в ученицы. В общем, Алина запросто перемирандила саму Миранду.

Лара уже закрывала входную дверь, но тут, конечно же, сломала ноготь. Ногти всегда имеют обыкновение ломаться не вовремя, а особенно перед важными событиями, значимыми встречами, романтическими свиданиями… Их кальцием не корми, только дай подвести в решающий момент. Вот и третий минус. А ведь день-то еще только-только начался! Пришлось возвращаться и быстро приводить ноготь в порядок.

Уже забегая в набитый троллейбус, Лара вспомнила, что забыла телефон. Черт! Кажется, неприятности пошли чередой, скоро она уже собьется со счету! Что за день такой сегодня! Неужели опять возвращаться? Да нет, тогда она уже точно не успеет! Чего еще не хватает? Ручку взяла, блокнот взяла, вопрос помнит… Удостоверение? В студии! Не ехать же за пропуском? Но как тогда она пройдет в здание? Ерунда какая-то!

– Ваш проездной документ, пожалуйста, – прервала ее размышления полная кондукторша. Лара полезла в сумочку за проездным и, как всегда, не нашла. Извиняясь, краснея и запинаясь, она несколько раз перебрала все то, что было внутри, – куда подевался этот чертов проездной?

– Ищите, я к вам еще подойду, – недовольно пробурчала кондуктор и ушла. Несмотря на тучность и соответственно занимаемый в пространстве немалый объем, она умело и легко просачивалась сквозь толпу. Лара снова и снова копалась в сумке, злясь на свою нерасторопность, на людей, стоящих вокруг плотным кольцом и мешающих поискам. Наконец, на очередной остановке освободилось место. Лара юркнула на него. Еще раз просмотрела содержимое сумки. Нашла! Прилип к обложке паспорта! Ну, хоть что-то хорошее! На часах полдесятого, а она уже вымотанная до безумия. Девушка прикоснулась лбом к холодной поверхности стекла, посмотрела на свое отражение. Большие серые уставшие глаза глядели на нее с мокрой грязной дороги. Глаза цвета асфальта. Мама говорит, у Лары очень красивые глаза. Да какая в них красота, когда они так идеально сливаются с грязью? Нет в них ничего, кроме обреченности и усталости! Или есть? Лариса пытливо осмотрела свое отражение. Нет, внешность вроде нормальная: черты лица правильные, нос прямой, волосы длинные темно-каштановые, между прочим, именно такие, какими ее наделила природа, а не крашеные или мелированные. Брови тонкие, слегка приподнятые к вискам, нос и губы совсем обычные. Обычные… Но в том-то и дело, что вся ее жизнь подходила под определения «вроде ничего», «нормально», «обычное». Все у нее всегда обычно, то есть никак. Обычная работа, обычная жизнь, безразличное ко всему окружение…

– Ну что, нашла? – раздалось над самым ухом. Лара вздрогнула и перевела взгляд на полную кондукторшу.

– Да. Вот, – она протянула проездной.

– Ну вот бы и сразу так. А то вечно насуют в сумки, не разберутся сами, – снова пробурчала женщина и, раздвигая толпу локтями, поплыла дальше.

Вроде ничего страшного, но настроение еще больше испортилось, и Лариса поставила себе пятый минус за сегодняшнее утро.

Через несколько минут троллейбус подкатил к станции метро. Лара вылезла из него, безрадостно оглядела серую скучную улицу с грязными тротуарами и нырнула вниз, в подземелье. Итак, трудовой день начался, и закончится он не скоро.

К счастью, место съемки для Лары было знакомое – ветбольничка у «Шаболовской». Правда, говорят, там сменился человек – в прошлый раз усатый дядечка был очень любезен, долго и витиевато отвечал на вопрос, а затем все пытался усадить их с оператором за чай. Сейчас, по слухам, там сидит женщина. Впрочем, какая разница, у кого брать синхрон? Один несущественный ответ на один несущественный вопрос на обширную тему: нападения собак на прохожих… Лара готова была зуб дать: у Алинки уже все написано и смонтировано, осталось только впихнуть этот маленький кусочек интервью в назревающий сюжет.

К ветбольничке Лара подбежала в пять минут одиннадцатого. Почти не опоздала. Ворвавшись внутрь, она оказалась в широком вестибюле и вдруг наткнулась взглядом на одну из дверей, которую не замечала до этого дня. Дверь-то была непримечательной, а вот вывеска… «Три жирафа» – гордо сияло на золотистой металлической табличке. Лариса так и остолбенела. Откуда жирафы в декабрьской Москве? Что вообще это значит? Усилием воли оторвавшись от разглядывания странной вывески, девушка поспешила по коридору.

– Вы к кому? – поинтересовалась женщина в очках, проходившая мимо.

– Я на съемку. К Евгении Ивановне. Телевидение, – смутившись, произнесла Лара.

– На съемку? А где ваша камера? Документ покажите…

– Я забыла. И телефона нет, не могу оператору позвонить. Он уже здесь. Я надеюсь… – Лара чувствовала себя глупее некуда.

– Ну не знаю… – протянула женщина. – Мне откуда знать, что у вас назначено? Вы, девушка, пришли без документа, без камеры, а я вам на слово верить должна?

Лара опустила глаза. Неужели не пропустят? Тогда как же этот вопрос? Что скажет Алинка? Погонит ее взашей, и тогда все надежды рухнут…

– Ладно. Подождите тут, – сжалилась женщина, видимо, прочитав все тяжелые мысли на Ларином лице.

– А скажите, – набравшись мужества, спросила Лариса, – «Три жирафа» – это что? Какая-то ветеринарная служба, занимающаяся экзотическими животными?

Собеседница посмотрела на нее как на умалишенную.

– Девушка, вы что, действительно думаете, что попали в Африку? «Три жирафа» – это кафе. Для сотрудников, – добавила она поспешно. – Ждите здесь, сейчас схожу, узнаю по поводу пропуска!

– «Три жирафа»… – пробормотала Лара, когда женщина удалилась. – Ну да, не называть же кафе «Три хомячка»…

Время неумолимо летело. Летело так, как никогда, а сейчас была на счету каждая секунда. Ларе пять минут, что не было ветеринарши, показались пятью часами. Наконец, девушка услышала шаги. Это был Вадик: высокий, худощавый, с длинной прядью черных волос, спускающейся по лицу до самого уха, на котором поблескивала сережка. Вадик на студии был самым крутым (на Ларин взгляд) оператором и, к несчастью, чаще всего попадал на съемку с ней. К несчастью – потому что Лара робела и боялась его как огня. Она запиналась, когда задавала вопрос, краснела, заранее предчувствуя, что провалит все дело, и страшно смущалась. А еще знала, что Вадик, дай только повод, обсуждает Ларино поведение в студии, выставляет ее на посмешище и нисколько не стыдится. Стыдится почему-то она, стыдится и боится слово лишнее сказать. Вот и сейчас, увидев его, девушка потупила взгляд.