Пальцы китайским веером - Дарья Донцова

Николай Петрович явился домой часов в одиннадцать утра, и по его лицу Ваня сразу понял: случилось несчастье.

– Нашей мамы больше нет, остались мы с тобой одни, сыночек, – произнес Лавров. – Будь мужчиной, держись.

Иван умчался в свою комнату и там зарыдал.

Как прошли дни до похорон, он не помнит. Его снова обсыпало красными пятнами, которые отчаянно чесались, и он расцарапал кожу до крови. В доме постоянно толкались люди, в основном коллеги Николая Петровича. Гости не оставляли хирурга ни на минуту одного. А к Ивану буквально прилипла женщина, которую все называли Юлей. Она теребила подростка, заставляла его глотать таблетки, мазать отметины вонючим кремом, совала в рот еду и довела Ваню своими заботами почти до истерики. Единственным местом, где мальчику удавалось спрятаться от навязчивой тетки, был туалет. Поэтому он взял айпад и заперся там.

В квартире было несколько санузлов, Иван ретировался в тот, что прилегал к ванной, и, чтобы хоть как-то успокоиться, стал читать свои любимые стихи. Лавров-младший абсолютный гуманитарий. Он увлекается поэзией Серебряного века[6], сам составляет вирши, которые никому не показывает, и ничегошеньки не смыслит в физике-математике-химии.

Не успел он перевести дух, как в дверь принялась стучать Юлия:

– Ваня, открой!

Паренек проигнорировал ее просьбу, но противная тетка не ушла, наоборот, удвоила старания:

– Тебе плохо? Ответь! Ванечка! Дорогой! Котик!

От последнего словечка у Ивана снова начался зуд, он потерял терпение и хотел было заорать: «Отвалите!» Но тут какая-то женщина с той стороны двери сказала Юлии:

– Прекрати!

– Он, наверное, сознание потерял, – зачастила приставала, – надо дверь выбить.

Только Иван подумал, что, пожалуй, лучше ему выйти, как из коридора донесся шорох, а затем вдруг откуда-то с потолка долетел голос этой самой второй женщины:

– Ты что творишь, а?

Ваня не удивился. Ванная и туалет имеют общую трубу вентиляции, поэтому звуки беспрепятственно проникают из одного помещения в другое. Значит, сейчас одной из посетительниц удалось затолкать зловредную тетку-прилипалу в ванную с джакузи.

– Мальчик внезапно лишился матери, – ответила Юлия, – он нуждается в сочувствии. Вот горе-то!

– Но не для тебя, – зло перебила другая женщина.

– Господи, Лика, что за слова? – возмутилась Юлия.

– Я знаю все! – перебила ее Лика.

– Что? – с вызовом поинтересовалась «прилипла».

– Думаешь, раз Регина скончалась, Коля твой? Гадина!.. – выругалась Лика. – Я же вижу, ты давно сафари на Лаврова открыла.

– Не неси чушь! – зашипела Юлия. – Я его операционная сестра, поэтому всегда рядом. Не повторяй тупые сплетни. Я не охочусь ни на чьих мужей.

– Верно, – неожиданно согласилась Лика, – из ружья в открытую не стреляешь, змеей вползаешь в чужую семью. Отстань от мальчика, не смей делать его объектом своих манипуляций.

– Дура! – гаркнула Юлия.

– Эй, можно руки помыть? – закричали из коридора.

Женщины перестали ссориться и ушли…

Иван прервал рассказ и посмотрел на меня.

– Понимаете? Лавров убил мою маму. Понял, что она готова раскрыть мне тайну, сообщить, куда подевалась Аня, и убил. Мама никогда не жаловалась на здоровье, по врачам не бегала. С чего ей внезапно умирать? Да еще сразу после того, как решила во всем мне признаться? Я же мигом догадался, о чем она рассказать собралась. А Николай этого допустить не мог. Он и с мамулей никогда не ругался… ну, кроме того раза, на балконе. Отец казался заботливым. А вскоре после похорон у нас поселились Юлия и Настя.

Я удивилась.

– Твой отец привел в дом другую женщину? А кто такая Настя?

– Дочь Юлии, – пояснил Ваня. – Она хорошая, на год старше меня, учится в институте. Мы с ней подружились.

– И как твой отец объяснил появление в квартире Юлии? – недоумевала я.

Иван сгорбился.

– Очень просто. У нас большая квартира, двухэтажная, восемь комнат. Родительская и моя спальни наверху, между ними библиотека. А внизу гостиная, столовая, кухня и три пустые комнаты. После маминой смерти Лавров нанял дом работницу, но та воровала деньги, и пришлось ее выгнать. Наверное, он пожаловался на работе, что готовить некому, и Юлия пришла обед сварить. Сначала просто к нам в гости заруливала, по хозяйству помогала, затем у нее дома пожар случился. Денег у Юлии немного. Она медсестра, но не такая, что больным уколы делает, а операционная, им родственники ничего за уход не дают. Квартиру ей снять не по карману, а еще ведь нужно свою двушку ремонтировать, новую мебель покупать. Юлия денег у отца за готовку-стирку-уборку не брала. Вот он и предложил ей ответную помощь. И похоже, прилипала у нас надолго задержится, никак ремонт в квартире не начинает. Она такая противная!

Я посочувствовала пареньку:

– Воспитывает тебя, постоянно делает замечания, ругает и хвалит свою дочь Настю?

– Вот и не угадали, – возразил Иван, – совсем наоборот. Заботливая до жути, шагу мне ступить не дает.

Мальчик широко раскрыл глаза, глупо заулыбался и запищал, явно пытаясь сымитировать голос Юлии:

– «Ванечка, покушай пирожков, специально тебе испекла. Ванятка, надень шапочку, простудишься. Ванюша, не сиди у компьютера, глазки испортишь. Котик, почему ты не доел супчик? Не нравится? Сейчас новый сварю».

Он передернулся.

– Ни на секунду не отстает. Лучше б она меня гнобила, а то прямо как шоколад с медом и взбитыми сливками. Зато Настю свою Юлия шпыняет. «Не тронь булочки! Зачем они тебе, и так задница толстая. Для Ванюши их испекла, он сирота. Не куплю тебе новые туфли, еще старые хорошие, я Ванечке свитер приобрела, ему одежка нужнее. Немедленно выключи канал с песнями, пусть Ванятка познавательную программу смотрит». Мне перед Настей неудобно, но она молодец, не злится на мать. Хоть ей и обидно. Пару раз я замечал, как Настя после материнской взбучки в ванную бежала и душ там включала. Наверное, плакала. Вот тупая Юлька-липучка! А я, видите ли, котик Ванятка…

Иван мрачно ухмыльнулся и замолк.

– А почему ты оказался в клинике? – задала я бестактный вопрос.

Подросток съежился.

– Мне плохо стало. То в жар кинет, то в холод. Желудок взбунтовался, тошнило постоянно, сон пропал. Я Николаю Петровичу пожаловался, а тот спокойненько так ответил: «Ваня! Я знаю про твои проблемы с математикой. Мне репетитор рассказал, что ситуация с алгеброй и с геометрией совсем невеселая. Понимаю, ты боишься контрольных, которые перед концом триместра начнутся, надеешься их из-за болезни пропустить. Но это неправильно. Нельзя голову в песок прятать, перестань симулировать, начинай усердно заниматься!» Только мне все хуже делалось. Что ни съем, наружу выскакивает, голова кружится, руки трясутся. В конце концов Юлия заметила, что я загибаюсь, и Николаю настучала. Мне он не поверил, а в словах липучки сомневаться не стал. Отвез меня к себе на работу, там по кабинетам протащил, и доктора поставили диагноз: невроз. То есть, по мнению врачей, в принципе я здоров, но из-за стресса, вызванного смертью мамы, нервы расшатались, отсюда и плохое самочувствие. Через день Николай меня сюда привез. Вообще-то через неделю мне уже лучше стало, однако находиться здесь придется долго. Николай Петрович сказал, что потом я пойду в экстернат, в свой класс не вернусь, программу не догоню. Попросил, чтоб я не волновался, он так сделает, что у меня получится хороший балл по ЕГЭ, и я непременно попаду на журфак МГУ. А мне в голову разные мысли полезли. Почему дома меня тошнило, зато в клинике я прямо воскрес? По какой такой причине Лавров решил о моем ЕГЭ позаботиться? Раньше-то зудел: «Учись хорошо, сам всего добивайся, на доброго папу не рассчитывай. Ты мужчина, должен самостоятельно карьеру делать». Когда я на тошноту и головокружение пожаловался, Лавров отмахнулся, а стоило Юлии шум поднять, сразу меня в клинику запихнули. Как в тюрьму посадили – айпад, мобильник и ноутбук отняли. Хорошо, Майечка Михална тайком мне сотовый дала, чтобы нам переписываться. Почему Лавров так себя ведет? Стопудово, он мне дома в еду какую-то отраву подливал. Задумал и меня убить по-тихому. Он так маму мою на тот свет отправил. Опытный врач знает, как и какие лекарства для этого использовать. Получается, прилипала мне жизнь спасла. Она же медсестра, вот Николай Петрович и испугался, что все откроется. Живо меня в клинику поместил, хотел показать Юльке, какой он заботливый. Но я же вернусь домой, и что тогда будет? Ой!