Музейный артефакт - Данил Корецкий

Холодный ветер бил в лицо, но Кфиру было тепло от исходящего спереди жара. Оба седока ритмично покачивались – первый в высоком персидском седле, второй – на плоской подушке, набитой чем-то похожим на свежескошенную траву. На удивление, Кфиру не было страшно. Упоенный бешеной скачкой, он потерял счет времени и не мог точно сказать, как долго длился этот бешеный бег: полчаса, час или шесть часов… Только небо впереди стало светлеть, как светлеет потемневшая гера[10], если ее потереть содой.

Черный конь с сумасшедшего полубега-полуполета перешел сначала на рысь, потом пошел шагом, ритмично цокая по булыжнику железными подковами. Вокруг расстилалась окраина большого города: погруженные во мрак жалкие лачуги бедноты постепенно сменялись более приличными строениями.

«Что это? – подумал Кфир. – Неужели Ершалаим? Туда же, говорил Гевор, не меньше трех дней пути… А впрочем, какая разница?»

Они остановились у небольшого двухэтажного дома. В отличие от соседних, погруженных во тьму строений, здесь на втором этаже в одном окне горел свет. И тут же Кфир впервые услышал ржание огромного коня, который проделал столь необычный путь в иудейской ночи. Оно было громким, басовитым и вибрирующим, в такт ему вибрировали и взмыленные бока животного.

Почти сразу распахнулась дверь, и на крыльцо вышел старик в длинном халате, ночном колпаке и с горящим светильником в руке. Не взглянув на Кфира, он низко поклонился всаднику.

– Приветствую тебя, Хазул, – скрипучим голосом произнес он. – Спасибо, что так быстро исполнил мою просьбу!

Тот ничего не ответил и даже не изменил позу. Однако старик быстро закивал головой и стал кланяться, бормоча что-то себе под нос.

Только после этого он взглянул на молодого человека и сделал широкий жест рукой, приглашая его войти в дом. Кфир принялся неловко сползать с крупа коня, это оказалось выше, чем он думал – как будто со второго этажа спуститься. Сорвавшись, он больно ударился ногами, толчок был настолько силен, что он даже упал на землю, но тут же вскочил. Всадник обернулся, старик пал наземь и принялся опять что-то бормотать.

– Дай хозяину две золотые монеты и пять серебряных! – раздался трубный глас, который явно не мог принадлежать человеку.

Кфир хотел поблагодарить незнакомца за спасение, но язык прилип к гортани: под капюшоном была зияющая пустота! Впрочем, это могло ему показаться, так как всадник сразу же отвернулся, тронул поводья, и конь вновь сорвался в бешеный бег, будто находился не на тихих узких улочках предутреннего города, а на пустынной дороге. Сразу же он исчез из виду, и цокот копыт оборвался.

Старик и юноша остались наедине. Не глядя друг на друга, они стояли и отряхивали одежды. Кфир с удивлением увидел, что его сагум впереди прожжен насквозь, как будто горячее тело всадника источало самый настоящий огонь.

– Плащ придется выкинуть, – сказал старик. – Если увидят…

Казалось, сам факт обгорания толстой ткани его ничуть не удивил.

– Ты грамотный?

– Да, с пяти лет учился в синагоге… А потом еще в Риме…

Спохватившись, он запнулся на полуслове: чем меньше людей будут знать о его прошлом – тем лучше. Но старик не обратил на последнюю фразу никакого внимания.

Ночь уже заметно переходила в утро: тени сменялись светом, бархатное покрывало сползло с пока еще серого небосвода. Где-то неподалеку прокричал петух, потом второй, третий…

– Заходи в дом, Кфир, – сказал старик. – И дай мне деньги!

«Откуда он знает, как меня зовут?» – подумал юноша и перешагнул порог дома.

80-й год н. э.

Ершалаим

Вилла располагалась на крутом склоне холма, хозяина несли на носилках, а рабы тащились следом, изнывая под палящим солнцем. Тяжелая кабанья нога оттягивала руки, и время от времени Кфир клал ее на плечо, но она не умещалась и соскальзывала. Рядом шел Лисимах – грек, как и он, попавший в рабство по нелепому стечению обстоятельств. Он нес только небольшую амфору с вином, и они могли бы поменяться, но хозяин не разрешал ничего делать без его приказа.

У ворот Авл Луций тяжело выбрался из носилок, стражники раздвинули скрещенные копья, и они прошли в ухоженный сад. По обе стороны усыпанных красным песком аллей стояли на высоких подставках мраморные статуи и богатые греческие вазы. В саду работало много рабов: одни рыхлили землю, другие ровняли кусты, третьи собирали опавшую листву. Все с интересом искоса рассматривали гостей. Авл Луций важно шел впереди – громоздкий, с пухлыми щеками, которые были видны даже со спины.

«Животное!» – с ненавистью подумал Кфир.

У мраморных ступеней роскошного дома их встретили хозяева – худая нескладная и некрасивая женщина с распущенными по плечам черными волосами и атлетически сложенный молодой мужчина с пышной копной золотых волос. Хотя прошло девять лет, Кфир сразу узнал командира легионеров, который беззаконно захватил их с Яиром у Желтых скал и обратил в рабство.

– Здравствуй, Варения! Здравствуй Марк Златокудрый, мой давний и лучший друг! – преувеличенно-радостно воскликнул Авл Луций, заключая хозяина в объятия. Тот не выражал особой радости, напротив – держался довольно сдержанно и с холодком.

– Я сегодня убил на охоте кабана, вот его нога, – гость показал большим пальцем через плечо. – Пусть твой повар запечет ее, и давай посидим где-нибудь, вспомним молодые годы, когда я был твоим командиром… Я и вино принес, прекрасное вино!

Казалось, что Авл искренне радуется встрече, такое впечатление появилось даже у Кфира, которому час назад Луций дал пакетик серого порошка и приказал незаметно подсыпать в стакан Златокудрого. Он прекрасно понимал, что это за порошок. И знал, что случается с рабом, убившим свободного римского гражданина.

Непосвященного в злодейские планы Лисимаха Авл оставил с другими рабами, а Кфира взял с собой. Златокудрый хозяин провел их в глубину сада, где среди деревьев и зарослей кустарника, над самым обрывом стоял, укрытый от нескромных взглядов, небольшой домик. А в домике, к изумлению и великой радости Кфира, находился его старый друг Яир!

Рабам поручили накрывать на стол. Оставшись наедине, они обнялись и оба прослезились. Посыпались вопросы, но Кфир быстро опомнился.

– Мой хозяин приказал подсыпать яд в стакан твоего! – прошептал он на ухо другу. – За это казнят и меня, и тебя. Что делать?

– Давай убьем их обоих и убежим! – сразу же ответил Яир.

– Давай! – не раздумывая, согласился Кфир.

Трапеза удалась на славу: Златокудрый и Авл ели ароматное мясо под можжевеловым соусом, пили вино и вспоминали службу в Иудее. Когда бывшие сослуживцы расслабились, Кфир подсыпал в бокал Марку серый порошок. Через несколько минут тот захрипел, свалился на пол и забился в судорогах. Авл Луций с удовольствием смотрел, как агонизирует бывший сослуживец, но насладиться этим зрелищем не успел: Кфир набросил на толстую шею шнурок и принялся душить, а Яир схватил со стола маленький кинжал с украшенной рубинами витой рукоятью и стал наносить хозяину удар за ударом. Через несколько минут все было кончено.