Волчья стая - Сурен Цормудян

Кто-то недовольно проворчал:

— Избу спалили. Три бочки топлива. По-другому нельзя было никак?

— По-другому? Ну так и шли бы на них с вилами. Что у вас? Две вертикали и одна «мосинка». Много вы навоюете. — Мустафа наконец поднял автомат и начал его рассматривать, недовольно морщась.

Оружие было совсем ушатанное и для серьезных дел годилось мало. Он отыскал взглядом в толпе настоящего старосту общины и протянул автомат ему.

— На. Забери себе. Мне едва ли пригодится. Ты, кстати, говорил, что вы хотели снести эту хижину. Чего же твои возмущаются?

— Да все правильно сделал, — отмахнулся староста. — Не бери в голову. А с этим что делать?

Засоль склонился над пленником, который от страха перед безмерно осмелевшими местными старался не подавать признаков жизни. Обыскав его, Мустафа обнаружил неплохой обоюдоострый тесак и рожок к автомату, полный патронов. Еще он нашел кисет махорки и сделанные из пистолетных гильз четки. Все это он решил оставить себе.

— Что делать? Пусть пока поживет, стерегите его до прихода казаков. Они его быстро разговорят — где их банда кантуется, сколько человек и прочее.

— Ну да, и то верно, — кивнул староста. — А ты куда? С нами кончено?

— Да, все. Загостился я у вас. Бак заполнили?

— Заполнили. И провизию загрузили. И монеты. Все без обмана.

— И мясо?

— Как просил. В маринаде.

— Спасибо. — Мустафа впервые за все время улыбнулся и двинулся по главной улице поселения между скромных деревянных строений в сторону амбара, где его ждал верный «Урал-волк». Единственный мотоцикл в «волчьей стае», оснащенный коляской.

— Это тебе спасибо! — крикнул вслед староста.

— Делов-то! — Засоль отмахнулся, не оборачиваясь. Затем вдруг остановился. — Антоныч!

— Чего? — отозвался староста.

— Там это… В доме горящем у одного зубы золотые.

— Понятно. Тебе их отдать?

Мустафа задумался на какое-то время. Затем мотнул головой.

— Да нет. Это я так, на всякий случай подсказываю.

* * *

Мотоцикл мчался по хорошо накатанной грунтовой дороге, оставляя за собой шлейф придорожной пыли. Мустафа держал путь на север, в местечко под названием Девица. Въехав на пригорок, он увидел, как впереди забрезжило пылевое марево, и вскоре показалось около трех десятков всадников, мчавшихся навстречу. Крупных банд в округе не водилось, но терять бдительность не следовало, и Мустафа это знал хорошо. Отъехав на обочину, он развернул мотоцикл поперек дороги, чтобы в случае чего быстро уехать в обратном направлении. Однако он довольно скоро признал девицких казаков — тех самых, за которыми отправил гонца староста земледельческой общины Петино, пока Засоль реализовывал там коварный план по кремации группы пришлых рэкетиров и кепки Егорыча.

Рейтары из «волчьей стаи» пребывали в довольно добрых отношениях с местным казачеством, и опасаться за себя ему было незачем. Многие знали его в лицо.

Вооруженная конница быстро проследовала мимо, обдавая Мустафу густыми клубами пыли. Он снова подумал о своей черной рубашке и выпачканных черных с проседью волосах. Хоть бы дождь пошел да прибил эту пыль. А дождя уже месяц не было, даже дольше. С другой стороны, грунтовки развезет от ненастья, и будет еще хуже.

Казаки носили банданы, а у Мустафы вообще не было головного убора. Даже шлема, хотя он рекомендовался рейтарам, особенно со стеклянным забралом — хорошо помнилась печальная история Циклопа Комаровского, которому майский жук выбил глаз, когда тот на полной скорости мчался на своем байке по тракту. Но где же их взять, шлемы-то эти с забралом? Редкость.

Какой-то всадник кивнул ему, как бы благодаря за то, что Мустафа освободил неширокую дорогу и стоял на обочине. Кто-то из знавших Мустафу в лицо приветственно махнул рукой. Когда спешившая на выручку крестьянам конница пролетела мимо, замыкающий, молодой совсем казачок, вдруг натянул вожжи, заставляя коня притормозить. Животное зафыркало, мотая головой и тряся гривой, не сразу восприняв изменение скорости. Очевидно, конь и всадник еще плохо знали друг друга. Казачок приблизился к Мустафе.

— Ты Засоль из «волчьей стаи»? — спросил он, продолжая натягивать вожжи и усмирять беспокойного коня.

— Я. А что?

— Ищут тебя!

— Кто?

— Артем Полукров со товарищи. Они сейчас в Ендовище на постое. В «Короле дорог». Знаешь?

— Знаю это место, — кивнул Засоль. — Спасибо.

— Да не за что! Н-но! Пшла, хей! — Казачок лихо развернул коня и рванул догонять товарищей.

Серафим был высок и довольно упитан, ходил в черной рясе и с внушительным крестом на шее, упиравшимся в солидный живот. У Серафима были густые каштановые, тронутые сединой волосы до плеч и поповские усы с бородкой. Держа речь и делая паузы, Серафим чесал бороду и задирал руку вверх, чтобы необъятный рукав рясы сполз к локтю, и тогда обнажались одетые на запястье костяные четки. Все остальное время, которое он проводил с детьми, Серафим прикрывал ладонью левой руки правый кулак, вдоль костяшек которого была вытатуирована надпись: «Уверуй, падла!» Юным отрокам нет надобности созерцать сей отпечаток бурной молодости.

На окраине станицы Девица, в поросшем деревьями уединении расположился старый монастырь, единственным постоянным обитателем которого и был пожилой Серафим. В будни, когда казаки работали в поле и на фермах, детей сводили сюда, под присмотр монаха, который учил их грамоте, арифметике и прочим премудростям.

— Итак, дети. — Серафим почесал бороду и прикрыл надпись на кулаке. — Вчера вы изучали большие числа и теперь приблизительно представляете себе, что такое миллион. Верно?

Собравшиеся в большом зале монастыря дети согласно закивали.

— Но сегодня мы изучаем историю, а здесь могут встретиться и большие числа. До Великой Смуты на нашей планете жило больше семи миллиардов человек. Что такое миллиард? Представьте себе число миллион и помножьте на тысячу. Можете?

Ответом были растерянные взгляды.

— Похоже, что нет. — Серафим снова взялся за бороду. — Тогда представьте себе пшеничное поле. Вы все его видели. Сколько там зерен?

— До фига! — воскликнул конопатый отрок, и остальные негромко рассмеялись.

— Вот! — Монах воздел перст. — Семь миллиардов, это до фига! Понимаете?

Дети закивали.

— Ну, вот и славно. Итак: тот мир был не такой, как нынешний. Во-первых, царил совсем другой климат. У нас было холоднее, чем сейчас. Выпадало очень много снега, и суровая зима длилась дольше, чем нонче. Ходило много всяких животных всюду, некоторых мы более и не увидим. И наоборот — многих тварей, что бродят сейчас в Чертогах и пустошах, раньше не было. Вся земля тогда делилась на государства. То есть существовала какая-то территория, по краям которой была граница, и переступать ее полагалось только по специальному разрешению. На каждой территории имелся свой флаг, герб, гимн, язык и так далее. И вроде как народ, живший в государстве, сам выбирал себе правителя. Ну, так считалось. — Серафим задумчиво поскреб в бороде. — Но это все брехня. В то время всякая власть была от лукавого. Так вот: у государства была столица, а столицей выступал большой город.