Ледяной свидетель - Алексей Макеев

– По цвету его кожи. Она несколько смуглее, чем у рядового москвича.

– Может быть, он недавно отдыхал в южных краях? – предположил полковник.

– Может, – охотно согласился патологоанатом. – Но отдых у него в этом случае был довольно длительным. Загар явно не сиюминутный, он получил его уже давно.

– Не устаю восхищаться, насколько продвинулся научно-технический прогресс, – улыбнулся Гуров. – Еще лет пятнадцать назад – да что там, десять! – вы бы вряд ли могли это определить.

– Ну, что вы хотите, наука не стоит на месте, – довольно произнес Уткин. – И этому нужно только радоваться. Знаете, когда я был еще совсем молодым и слушал в институте лекции по криминалистике, один наш преподаватель восторженно говорил, что в самом ближайшем будущем можно будет по крошечной ниточке или волоску определить личность преступника. Мы, тогдашние студенты, между собой потешались над его оптимизмом. А сейчас выясняется, что ошибся он совсем чуть-чуть, лишь в сроках. Все же это стало возможным не через три-четыре года, как обещал наш педагог. Но ведь стало! Из одного-единственного волоска можно смело выделять ДНК – и вот вам личность убийцы! Мельчайшая капля слюны от покашливания – и опять он в наших руках!

– Да, конечно. Вот только еще научиться бы так же быстро находить самого преступника, как его следы, – невесело усмехнулся Гуров.

– А это уже ваша оперативная обязанность. Согласитесь, что мы, эксперты, и так существенно облегчили вашу задачу.

– И за это вам, разумеется, огромное спасибо.

– Далее, – продолжил патологоанатом. – В крови погибшего не обнаружено ни следов алкоголя, ни каких бы то ни было психотропных и наркотических веществ. В момент смерти он находился в здравом уме и трезвой памяти, был в сознании. Содержимое желудка также удалось идентифицировать. Овощной салат, суши, роллы и апельсиновый сок. Все это он употребил не раньше чем за полчаса до смерти – обед не успел перевариться. И, кстати, подобный набор продуктов свидетельствует о том, что обедал он, скорее всего, не дома. Что еще раз доказывает – мужчина приезжий.

– Ну вот, а говорите – не по вашей части, – улыбнулся Гуров. – Это же умозаключения, достойные первоклассного следователя!

– Перестаньте, я и патологоанатом неплохой, – отмахнулся Уткин. – Переквалификация меня не интересует.

– А можно предположить, на чем он приехал в Москву?

– Предполагать можно все что угодно, – усмехнулся эксперт. – Но предположения должны на чем-то основываться, не так ли?

– Разумеется. Например, на следах на одежде.

– С этим вопросом к другим экспертам, – покачал головой Уткин, – возможно, они и обнаружат какие-то следы. По моей части сделать подобные выводы не представляется возможным. Он мог приехать и на автомобиле, мог прилететь самолетом, мог поездом. И вообще, неизвестно, когда он прибыл в столицу. Так что поинтересуйтесь этим вопросом отдельно.

– Обязательно поинтересуюсь, – кивнул Лев.

– Кстати, если вам нужно сделать снимок убитого для идентификации личности, делайте это немедленно, пока он еще как огурчик. Сейчас, когда тело оттаяло, процессы разложения пойдут с катастрофической быстротой, и очень скоро его вообще нельзя будет узнать.

– Понял. – Гуров поднялся и достал камеру, которую специально захватил с собой для посещении морга.

Уткин откинул простыню, и полковник смог, наконец, лицезреть «своего» убитого подопечного. Довольно мужественное лицо, не лишенное приятности, темно-русые, действительно хорошо подстриженные волосы. Глаза его были закрыты, и Гуров осторожно оттянул веко. Показался мутный зрачок с голубоватой радужкой.

Он быстро сделал несколько снимков с разных ракурсов, просмотрев, остался доволен и вернулся к разговору с Уткиным.

– Василий Михайлович, а что-нибудь о роде занятий этого человека вы можете сказать? Ну, физическая работа, кабинетная или творческая? Вы же опытнейший специалист, к тому же очень наблюдательный! Загар вот отметили, а я бы и внимания не обратил, – с надеждой посмотрел Лев на эксперта.

Уткин хитровато усмехнулся и, покрутив седеющий ус, произнес:

– Не пытайтесь мне льстить, Лев Иванович, это лишнее. Я не нуждаюсь в словесных поощрениях. Если в чем-то уверен, я и без этого выдам вам всю полагающуюся информацию. Ну, а если не уверен, – развел он руками, – для чего вводить следствие в заблуждение?

– Я вас отлично понял, Василий Михайлович, – сказал Гуров, – поэтому прошу просто, неофициально поделиться своими соображениями. Как говорится, не для протокола…

– Ну, если не для протокола… – с сомнением покачал головой Уткин. – Ему приходилось много печатать на компьютере либо играть на клавишном инструменте. Я обратил внимание на подушечки его пальцев – они слегка приплюснуты. Такая деформация не возникнет за один день или даже месяц.

– Писатель, музыкант?

– Лев Иванович! Я так и знал – сунь вам палец, вы всю руку откусите! Хватка у вас железная! Для опера это, конечно, качество полезное, но пожалейте меня, ради бога! Откуда я могу это знать? Я лишь излагаю выводы, сделанные на основании фактов. И делаю это, как мы договорились, без протокола. Кому-либо другому, не вам, я бы вообще своих соображений высказывать не стал.

– Не обижайтесь, Василий Михайловч, – поспешно прижал руки к груди Гуров, расшаркиваясь перед стариком. – Я просто рассуждаю вслух. Не обращайте внимания, продолжайте.

– Полагаю, что все же не музыкант, – немного посопев, снова заговорил эксперт. – У клавишников пальцы обычно длинные и тонкие, изящные. Присмотритесь как-нибудь к рукам пианиста – вы не увидите толстых и коротких пальцев. А у этого парня они хоть и не толстые, но недостаточно изящные, на мой взгляд. И не такие длинные. К тому же ему много приходилось писать обычной авторучкой, о чем свидетельствует загрубевшая кожа на среднем пальце правой руки.

– То есть все-таки писатель.

– Не спешите с выводами, Лев Иванович! Как не совсем стандартный, но все же врач, могу сказать, что представителям нашей профессии писать – причем от руки! – приходится в нынешнее время куда больше, чем писателям, которые в основном работают на компьютере, на худой конец, печатают на машинке. Учителей тоже не надо сбрасывать со счетов! Хотя парень выглядит явно обеспеченнее рядового учителя. Разве что преподавал где-нибудь в элитной частной школе.

– Понял, с выводами не спешу, – кивнул Гуров.

– Кроме этого, ему приходилось много ходить пешком. Еще могу сказать, что у него было слабое зрение, и он носил контактные линзы.

– Насколько слабое? – уточнил Лев.

– Минус пять, довольно серьезная миопия.

– А сами линзы? Можно определить, где они были куплены?

– Боюсь, что нет. Но попытаться можно. Линзы практически новые, он приобрел их незадолго до смерти. Линзы производит довольно известная американская фирма, на них стоит ее так называемое клеймо – логотип производителя.