Гончие преисподней - Денис Чекалов

– Да, ченселлор Майкл.

Секретарь просиял, словно только что сделал нечто крайне важное. Например, склеил бумажный самолетик.

Это был человек маленького роста, с большим птичьим носом и крошечными темными глазками. Словно в отместку природе, он говорил громким и звучным голосом.

– Что сказал врач?

Тело Саргона Хаммелсдора лежало на широкой кровати, словно куча старого, несвежего белья. Грудь вздрагивала неровными, рваными толчками. Дыхания почти не было слышно, только иногда из горла вырывался громкий, протяжный хрип, чтобы тут же умолкнуть снова.

Секретарь поправил галстук.

– Доктор сказал, что мистер Хаммелсдор совершенно здоров.

– Как же я сам этого не понял, – заметил я.

– Говорит, все из-за нервов.

Мой собеседник тоже оценивал меня.

Порой мысли человека так очевидны, что вы можете прикинуться телепатом и требовать за это деньги. Некоторые так и зарабатывают себе на хлеб.

Думаю, секретарь сравнивал меня с Магготом.

Я лет на шесть моложе, и это наверняка было поставлено мне в минус. Люди обычно думают, что мудрость приходит с годами. Они ошибаются – с возрастом приходит лишь смерть.

– Полковник Бурковиц очень вас рекомендовал, – осторожно сказал секретарь.

– Видимо, не слишком, раз господин Хаммелсдор обратился сначала к Магготу, а не ко мне.

Мне показалось, что для секретаря было безразлично, кого вызвать к занедужившему патрону – медиума, ветеринара или сантехника. Возможно, он бы с большей радостью вызвал патологоанатома, да еще и придержал бы Хаммелсдора за руки, чтобы тот не мешал успешному вскрытию.

Порой хороший заработок превращается для человека в прочную клетку. Мысль о деньгах не дает уйти, и остается лишь мечтать о том, чтобы судьба сама развязала стянувшийся на горле узел.

Обычно этого не происходит.

– Маэстро Маггот пользует многих друзей мистера Хаммелсдора, – пояснил секретарь.

Слово «пользует» было не к месту. Такая выспренность обычно свойственна нуворишам – они хотят показать, что заслужили свое богатство, а не выхватили украдкой кусок из-под носа судьбы.

– Не сомневаюсь, – ответил я, и референт отчего-то обиделся.

Дверь распахнулась – торжественно, словно впуская короля Людовика с многочисленной свитой. Все в этом доме было величественным, и я мог бы поклясться, что где то, наверное, в кабинете, висят огромные часы с боем, громыхающие на весь особняк.

В спальню неслышно вошла Франсуаз. Секретарь встретил девушку чопорным взглядом вышколенного дворецкого-дворфа.

Потом скользнул по стройным ногам, короткой кожаной юбке, задержался на белой полупрозрачной блузке с целомудренными кармашками там, где иначе виднелись бы соски, после чего громко хмыкнул и отвернулся с видом монашеской добродетели.

– Негативного астрала больше нигде нет, – сказала Франсуаз. – Только в этой комнате.

Я склонился над постелью Хаммелсдора.

– Иными словами, – произнес я, – вы пригласили доктора, чтобы вылечить насморк, а он заразил больного чумой.

– Надо очистить комнату, – бросила Франсуаз. – Больного это не вылечит, но ему станет легче.

Дьяволица обратилась к секретарю:

– Уберите прочь эти занавески, могут загореться. Девушка развела руки, и гудящие потоки пламени взметнулись вокруг нее. Огненное зарево описало вокруг демонессы круг, потом искривилось в пентаграмму.

– Flameni ecta puris! – произнесла демонесса.

Пространство начало рваться.

Первая трещина пролегла в центре комнаты. Вторая оскалилась недалеко от смятой, пропахшей горькими снадобьями постели, в которой вздрагивал Хаммельсдор.

– Corta estara flameni!

Голос дьяволицы пронесся от стены к стене. Я видел, как вспыхивают, подхваченные им, густые облака черного астрала. Франсуаз полузакрыла глаза.

– Sacardo!

Тело больного сотрясла судорога. Темная, дурно пахнущая жидкость потекла из разрывов пространства.

Грани между измерениями отходили слоями, как шелушащаяся кожа. Упавшие обрывки превращались в сороконожек. Подняв к потолку драконьи морды, они жалобно выли и тут же умирали, освобождая место для новых.

– Паразиты, – негромко произнесла Франсуаз. – Это как инфекция, попавшая в открытую рану.

Все новые завесы падали, открывая двери между мирами. Уже можно было различить очертания твари, прятавшейся в астральной щели.

Крупное, величиной с человека, оно походила на осьминога. Я понял, что передо мной полип – монстр, которого Аристотель назвал «клыкастой бездной».

Я соединил ладони и развел их.

Эльфы редко носят оружие. Вместо него мы учимся овладевать энергией разума. Многие называют наше искусство магией. Некоторые считают, что оно стоит по другую сторону волшебства.

Мы не прибегаем к силе первоэлементов природы: огня, воды, воздуха, земли и металла. Жизнь и смерть, время и пространство не существуют для нас.

Разум, освобожденный для веры и окрыленный горячим желанием жить, – главное оружие эльфа и порой единственное.

Я создал астральный топор – с длинной рукоятью из гномьего дуба и широким мифриловым лезвием. На клинке трепетали три руны – Зла, Ночи и Разрушения.

Хотел добавить еще и имя Франсуаз, но потом решил, что она обидится.

Упала последняя завеса между мирами.

То, что я принял за осьминога, оказалось огромным человеческим мозгом – обнаженным и залитым горячей кровью. Густые тугие извилины стекали с него, превращаясь в щупальца. Каждое из них заканчивалось человеческой головой с одним глазом на подбородке и обожженной раной, словно клеймо, во лбу.

– Болотный полип, – бросила Франсуаз. – Давно я их не убивала.

Если быть честным, болотных полипов не убивал никто. Эти существа селятся в самых глубоких щелях между мирами. Встретить их и остаться в живых можно только в Великой мшаре, где болота перемежаются глубокими гниющими озерами, – там, в воде, эти твари не смогут преследовать вас.

К тому же они боятся песчаных скорпионов.

Несколько раз в год один или два смельчака отправляются туда, чтобы убить полипа. Каждый из них мечтает стать первым, кому это удалось, чтобы гоблины-барды пели о них победные песни.

Перед тем как отправиться в Мшару, они продают все свое имущество и раздают деньги бедным. Такова традиция – считается, что она приносит удачу. Если и так, то лишь чудовищам болота – ни один из охотников так никогда и не вернулся домой.