Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

class="p1">– Тайна? Так, может, им лучше в полицию обратиться? – не поддавался на уговоры Иван Никитич.

– Ну, зачем же сразу в полицию? Там, может быть, тайна души человеческой. А, может – как знать? – дела амурные. Во всяком случае преждевременная огласка нам в этом деле ни к чему.

– Огласка ни к чему? Так зачем же тогда вы меня в это дело впутываете? Я думал, вы хотите, чтобы я статью написал!

– Все так и не так, – Сладков говорил теперь уже, не отрывая глаз от содержимого своей чашки, как будто, и правда, занялся гаданием на кофейной гуще. Иван Никитич поглядывал на него с напускным безразличием.

– Я вам расскажу. В одной состоятельной семье, живущей у нас в Черезболотинске, бывает в гостях загадочный человек. Говорят, что он художник и преталантливый. К тому же француз. Сюда приезжает писать виды. Хозяйка дома, в котором он останавливается, дама купеческого сословия, его привечает. Однако показывать сего господина, равно как и его полотна, не торопится. Городок у нас маленький, так что поползли уже слухи об этом загадочном художнике.

– Такой ли уж он загадочный? – усомнился Иван Никитич. – Наверняка, господин Виртанен все о нем знает. Наверняка два художника в таком маленьком городишке уже свели близкое знакомство. Спросите его.

– Господин Виртанен человек молчаливый, сдержанный. Он, если и знает, то всего говорить не станет. Наших читателей ведь не только уровень мастерства приглашенного живописца заинтересует. Тут, как я говорил, вопрос деликатного свойства. Уж не питает ли купчиха к французу сердечный интерес? Тем более, что она ему уже и флигелек под мастерскую определила. Общественность желала бы узнать о господине художнике побольше подробностей. Если бы вы согласились быть моим человеком у них! Наблюдать, записывать. Ведь шила в мешке не утаишь, рано или поздно они захотят организовать выставку или званый вечер устроят. А у нас к тому времени будет уже припасен матерьяльчик.

– Вы что же, шпионить меня нанимаете? – оскорбился Иван Никитич.

– Никак нет! Ровно даже наоборот! Достоверными сведениями мы как раз и сможем пресечь все сплетни и слухи, рассказав черезболотинцам правдивую историю. А если до представления сего господина дело не дойдет, и этот загадочный художник больше носа в Черезболотинске не покажет, так вы, смею надеяться, все равно в накладе не останетесь. Сведете полезное знакомство с видным семейством, наберете материала о местных нравах, а потом глядишь и роман об нас напишете. Но я уверен, что с вами этот отшельник не откажется поговорить. Как-никак вы тоже творческая личность. А материал этот, даже не сомневайтесь, большой интерес публики привлечет. Не то что смерть голубятника. Добытковы – семейство в городе известное. Они свой товар даже на всемирную парижскую выставку возили. Это люди приятные, образованные – вы увидите.

– Добытковы? – Иван Никитич встрепенулся, тотчас вспомнив про конверт, выпавший из книжицы, унесенной из дома покойного Карпухина, и адресованный некоей Кат. Вл. Добытковой. – Экая, однако, неожиданная получается рифма!

– С чем же, позвольте спросить, эта фамилия у вас срифмовалась?

Иван Никитич, наконец, поймав момент, когда можно будет уколоть Сладкова, загадочно промолчал, а потом проговорил:

– Сама жизнь иногда рифмует. Я такие моменты особенно люблю и стараюсь не упускать. А вы только что сами отказались узнать подробности смерти Карпухина, так что теперь не взыщите.

– Вы что же, видите связь между семейством Добытковых и смертью голубятника?

– Как знать…

– Так что же, вы беретесь за эту историю? Я ведь вам не просто так предлагаю. Само собой, ваши труды будут оплачены.

– Что же, и аванс вы готовы обсудить? – обрадовался, не подавая, однако, виду Иван Никитич.

– Непременно, – заверил его Петр Анисимович. – Непременно обсудим, причем не откладывая и с учетом нашей сегодняшней нехорошей ошибки.

Иван Никитич сделал неопределенное выражение лица, словно сомневаясь.

– Наше сотрудничество сделало бы честь «Листку»! – принялся уговаривать Сладков. – Соглашайтесь, Иван Никитич!

– Что ж, Петр Анисимович, я, пожалуй, и соглашусь. Меня, надо признаться, заинтриговала ваша история. Что-то в ней есть таинственное. Кто знает, не разрастется ли она, и правда, в полновесный сюжет для романа?

Тут же они заключили соглашение, так что Купря вышел от Сладкова не просто удовлетворенный извинениями за утренний пасквиль, но и воодушевленный открывшимися перспективами работы и заработка. В кармане у него лежал конверт с несколькими ассигнациями аванса и фамилией состоятельного Черезболотинского семейства.

Глава 4,

в которой герой отправляется на поиски новостей

Направляясь к торговой Покровской улице, где, как он теперь вспомнил, была открыта лавка купцов Добытковых, о которых рассказал газетчик, Иван Никитич шагал все медленнее. Как прикажете явиться к людям, не будучи им представленным? С чего начать разговор? Сослаться на Сладкова? Признаться, что забрал из дома погибшего голубятника конверт, адресованный госпоже Добытковой? Нет, ерунда какая-то получается. Да они его и на порог не пустят после того, что про него в утренней газете было напечатано. Да и точно ли вышло ли уже опровержение?

Иван Никитич растерялся и остановился посреди улицы. Он был сейчас на Александровской. Здесь было по черезболтинским меркам людно: мимо ехала телега, нагруженная духмяным сеном, со стороны базара шли хозяйки, несли корзины с купленным или нераспроданным товаром, старуха тащила козу на веревке, мужик чинил забор, громко стучал, прибивая отошедшую доску, мимо прохромал старик, укутанный не по погоде. Глядя на него, Иван Никитич сначала ослабил галстук, под которым было жарко, а потом вспомнил про доктора. Вот кто вхож в любой дом! Решительно развернувшись, Иван Никитич пошагал в сторону больницы.

Доктора Самойлова он застал в дверях кабинета, где тот застрял на пороге, не пропускаемый далее полной дамой, закутанной в цветастый платок.

– Двигаться, Поликсена Ивановна, двигаться! – увещевал он пациентку. – Хоть бы просто ходить!

– Да куда ж мне ходить? – недоумевала она. – Может, хоть микстуру какую выпишите?

– Нету таких микстур, которые от ваших бед помогают. Так что, любезная Поликсена Ивановна, как с утра позавтракаете – да непременно тем, что я вам рекомендовал, а не как обычно – ступайте в сад и прогуливайтесь хотя бы полчаса.

– Полчаса? – ахнула дама. На лице ее читалось явное недовольство прописанным лечением. – У меня там и места столько нету, чтобы полчаса ходить.

– А вы по кругу, по кругу, Поликсена Ивановна. Да к грядочкам наклоняйтесь, а то за яблочком вверх тянитесь. Вдох-выдох! Вот вам и утренний моцион.

– А нельзя ли, доктор, чтобы все же как-нибудь иначе…

– Никак нельзя. А теперь, простите меня, любезная Поликсена Ивановна, но меня ждет следующий пациент! –