Год жизни. Как прожить его так, словно он последний - Стивен Левин

С другой стороны, надо отметить, что неразумно рассчитывать на безболезненную смерть, поскольку зачастую восходящий дух, покидающий трепещущее тело, причиняет ему некоторый дискомфорт.

К счастью, нам приходится рассчитывать не только на внешние средства для утоления телесной боли. Мы обладаем огромными ресурсами для того, чтобы справляться с неприятными ощущениями с помощью внутренних средств. Расслабляя болезненную область и сосредотачивая на ней внимание, мы постепенно развиваем способность к доверию и действию на основании собственного врождённого таланта к исцелению. Таким образом в нас раскрывается чутьё, настолько тонкое и изобретательное, как того требует наша боль. Так нам напоминают о необходимости проявить сострадание и непосредственно исследовать то, чего мы столь долго стремились избежать. Так мы не изолируемся от части тела, испытывающей неприятные ощущения, но принимаем её в своё сердце – чтобы освободиться от сопротивления, усиливающего страдание.

Хотя мне доводилось видеть, что некоторые люди – как будто без всякой подготовки – на своём смертном одре раскрывались, подобно прекрасным экзотическим цветам, на такое развитие событий рассчитывать не стоит. Изучив такие ситуации спонтанного раскрытия, вы в большинстве случаев обнаружите, что многие из этих людей прожили жизнь в достаточной степени осознанно, и обладали, по меньшей мере, изрядной толикой добродетели. Мне также доводилось видеть, как люди, давным-давно отвернувшиеся от Бога, умирали в благодати. Честно говоря, нет ничего прекраснее, чем атеист с открытым сердцем. Умирая, атеисты не используют это мгновение, чтобы выторговать себе на небесном застолье лучшее место; в сущности, они могут даже не верить, что для них готовят пир. Они не копят «добродетели». Они просто улыбаются от переполненности сердца. Они проявляют доброту без определённой причины; они просто полны любви.

Мы обретаем такие ресурсы, постоянно возвращаясь к внимательному сердцу и вырабатывая способность справляться с дисбалансом, тянущим нас назад и возникающим из-за нашего косного сопротивления. Мы прекращаем любой ценой (какой бы она ни была) избегать своей боли. Мы принимаемся за дело, для которого – по словам Будды – мы были рождены, понимая, что избавление от страдания – самая сложная работа, которую нам предстоит совершить.

Понимание собственных реакций на физическую боль в существенной мере раскрывает то, как мы относимся к жизни в целом. Боль способствует возникновению горя. Она выносит на поверхность беспокойство, которое давно подавлялось, и ворох нерешённых проблем. Однако когда речь идёт об отпускании страдания, связанного с болью, – это легче сказать, чем сделать. Боль – это данность жизни. Если у вас есть тело и ум, вы будете испытывать боль. Однако страдание – это, скорее, реакция, а не ответ на ментальный и физический дискомфорт.

Если, скажем, вы вешаете картину в гостиной и нечаянно ударяете по пальцу молотком, какой будет ваша незамедлительная реакция? Останетесь ли вы на какое-то время наедине с этой болью, наполнив её мягкостью и направляя на неё сострадательное внимание? Или вы поступите так, как легко привыкли поступать: отнесётесь к своей боли с гневом и даже ненавистью, наполните её напряжённостью, усилите связанный с ней дискомфорт и чувство беспомощности, так и не приняв её в сердце?

Если попытаться дать единое определение исцелению – то это сострадательное и осознанное принятие той ментальной и физической боли, от которой мы со страхом и осуждением отстраняемся. Ничто не позволяет нам настолько полно приготовиться к смерти, как принятие этих ещё не пережитых сторон собственной жизни.

Нам не обязательно умирать поверженными и сокрушёнными смертью, чувствуя себя проигравшими, разочарованными, переполненными сожалением. Можно умереть мирно, почти не ощущая боли, даже в этот последний миг не переставая учиться, оставаясь исполненными благодарности.

Время от время мы представляем, что наша смерть будет непредсказуемой – даже внезапной и жестокой. Или вздрагиваем, непроизвольно представляя себе собственную плоть, измождённую за месяцы страданий, из-за чего наше тело стало тюрьмой, из которой мы жаждем освободиться, а ум превратился в бурный водоворот конфликта и сопротивления. Страх говорит, что мы никогда не станем способными к умиранию, и уж тем более – к смерти. Он убеждает нас, что нам не удастся благословенно отдаться смерти, что нас ждёт провал. Однако у нашей внутренней мудрости больше понимания. Она не ждёт. Она уже сейчас отдаётся жизни. Благодаря ей мы учимся умиранию, отрекаясь от роскоши собственного страдания. Она превосходит себя, чтобы себя обрести.

Итак, как мы видим, наши страхи перед смертью усиливаются боязнью тяжёлого конца. При этом боязнь эта больше напоминает страх падения, в то время как страх смерти – это трепет приземления. В смерти мы «падаем» вверх. Или, словами Уолта Уитмена, «мы движемся ввысь и вперёд, и смерть – не то, что кто-то себе представляет, она счастливее!» Умирание – достояние тела. Смерть – достояние сердца. Неизменно умирайте так, как и следует – телом. Пусть смерть не затрагивает вашего тела. Умирание относится к смерти так же, как рождение – к жизни. В каждом случае события, предшествующие жизни или смерти, выглядят единственной возможной реальностью, и в каждом случае они влекут за собой следующий удивительный поворот. Один учитель так описывает это: «Мы отпадаем от благодати в благодать». Следующее мгновение, к которому мы привязываемся – это ад; следующее мгновение, которое мы отпускаем – рай. Умирание, как и рождение, начинается в теле и завершается в сердце.

Созерцание страха

Признавайте свой страх, даже когда возникает лишь намёк на него. Отмечайте его как «страх». Если вы заметили, что ум пребывает в страхе, разматывая свою жуткую пряжу, отмечайте это состояние как «боязнь».

Различие между страхом и боязнью – такое же, как между свободой и связанностью. Страх возникает без предупреждения. Временами страх убеждён, что защищает вас, и иногда это действительно так. Однако гораздо чаще страх возникает из-за воображаемых тигров или воображаемого «я», которое будто бы могут проглотить. Страх – это глубоко обусловленная, непроизвольная реакция на любые переживания, связанные с физической или эмоциональной незащищённостью.

Чем больше мы открываемся страху, тем лучше узнаём сопутствующие ему телесные и ментальные схемы, и тем быстрее можем замечать даже малейшие его проявления, скажем, пульсацию энергии прямо за пупком – ещё до того, как с языка слетит первое заклятие, с ним связанное.

Мы встречаемся со страхом в момент его зарождения, когда, по всей видимости, ещё существует возможность выбора. Мы наблюдаем за страхом, когда он ещё совсем мал, позволяя ему выйти на поверхность, в последний раз горделиво и тяжело вздохнуть, а затем раствориться – что произойдёт в силу его естественного непостоянства.

Ниже приводится практика созерцания свойств и последствий страха. Выполняйте её каждый раз, когда замечаете, что возникает страх. Цель этой практики – не в подавлении страха, совсем наоборот, поскольку необходимо дать страху возможность свободно проявить себя, чтобы изучить его в естественных условиях.