Если счастье близко… - Мари Стю

– Офелия, – обратился он, немного помолчав, – признаюсь, я влюбился в вас не меньше. И дорожу нашим знакомством, нашими отношениями. Я не хочу вас терять ни как аспирантку, ни как друга, ни как… – Ростик запнулся, немного помолчал: – Нам надо что-нибудь придумать…

– Что? – с усмешкой спросила Офелия. – Что придумать?

Ростик молчал, испуганно глядя на Офелию.

– Я уверен, есть выход, – сказал он, чуть погодя.

Слезы покатились по щекам Офелии. Ростик прижал ее к себе.

– Не плачь, я что-нибудь придумаю. Обещаю, – сказал он и погладил девушку по голове.

– Поцелуйте меня, Ростислав Олегович! – прошептала Офелия, подняв голову. – Поцелуйте меня, прошу!

Ростик оказался во власти страсти. Как он ее поцеловал, как закрыл дверь кафедры на ключ, как выключил свет, он не помнил. Все происходило, как в тумане и в одно мгновение. Казалось, уже никто и ничто не сможет его остановить. Но он будто очнулся, когда Офелия, стоя на коленях перед ним, расстегнула ремень и ширинку на брюках.

– Это безумие! – вырвалось у Ростика. Он взял Офелию за плечи, поднял с колен и прижал к себе. – Мы делаем неправильно. Так нельзя. Ты же должна это понимать…

Но Офелия не слышала, что говорил Ростик. Она целовала его в шею, шептала на ухо что-то несвязное, страстно дышала, стонала и шептала:

– Я хочу вас, Ростислав Олегович… Хочу… здесь… сейчас…

Чувственное тело Офелии охватила мелкая дрожь. Осознав, что Ростислав сопротивляется ее ласкам, она открыла глаза:

– Что случилось? – прошептала Офелия.

Но Ростик уже окончательно взял себя в руки. Он крепко обнял Офелию, а она зарыдала ему в плечо.

– Хорошая моя, успокойся! Прошу, – шептал Ростик на ухо девушке.

– За что вы так? За что? – шептала она.

Ростик молчал в ответ. Он сам готов был крикнуть кому-нибудь, за что и с ней, и с ним так. За что?

Целых полчаса они просидели в тишине, обняв друг друга. Каждый думал о своем, но скорее – об одном и том же.

– Мне надо домой, – Офелия отстранилась от Ростислава, поправила кофточку.

– Да, пожалуй, так будет лучше.

Офелия усмехнулась.

– Лучше? Вы и вправду думаете, что так будет лучше?

– Да. Нам надо понять, что произошло.

– Мне не нужно ничего понимать, – с укором произнесла Офелия и за секунду переменилась в лице.

Она встала, наспех собрала бумаги, черновики и положила в папку.

– Только не делай глупостей, – Ростик взял Офелию за руку.

– Не трогайте меня, – дернулась она и с ухмылкой прибавила: – Я никогда не делаю глупостей. Запомните это, Ростислав Олегович.

Ростислав скрестил руки, взволнованный переменой в Офелии.

– Вы сделали свой выбор, теперь выбор за мной, – отрывисто проговорила Офелия и перед тем, как хлопнуть дверью, прибавила: – Вы об этом пожалеете!

Ростик опустился в кресло заведующего, обхватил голову руками.

– Нет, – прошептал он, – я все сделал правильно. Я не мог… не мог иначе.

Ростик встал, походил по кафедре взад-вперед. Он не сомневался, что верно поступил с Офелией, но чувство негодования и растерянности не давало покоя.

– Почему она сказала, что я пожалею? – озадачился Ростик. – Что она имела в виду?

Ростик взял в руки смартфон, набрал телефон Офелии. Она не ответила.

– А если она расскажет Семену Николаевичу? – спросил вслух Ростик, немного погодя.

В таком случае, ему придется объясняться с профессором. Но как? Говорить правду или солгать? Нет, лгать ни к чему. Семен Николаевич должен узнать, что произошло на самом деле. А что будет потом? Поймет ли профессор?

– Нет, он меня не поймет, – пробубнил Ростик, сидя в кресле. – Он вступится за Офелию. Решит, это моя вина.

Страх и стыд перехватили горло. Семен Николаевич стоял перед глазами. Ростику, женатому человеку, доценту кафедры, докторанту надо было быть строже с аспиранткой, не сближаться, не улыбаться многозначительно, не кокетничать, вести себя чопорно, без эмоций, говорить сухо и только по делу, как подобает профессорско-преподавательскому составу вуза, и не делиться личной жизнью, как случалось у них с Офелией за чашечкой кофе. И в этот злополучный вечер, когда Офелия призналась ему в любви, не стоило задавать вопросы, пытаться сгладить, хвататься за надежду, что все будет, как раньше. Надо было ее отпустить. Не стоило позволять ей целовать его, не стоило отвечать на поцелуй, расстегивать ей кофточку, трогать ее упругую грудь, шептать на ухо, как божественна Офелия и прекрасна, и как он с самой первой минуты мечтал о том, чтобы объять ее. Профессор просил беречь Офелию и опекать, а Ростик не справился.

«Нет, лучше не говорить правду, – решил Ростик. – Если Офелия сама не расскажет Семену Николаевичу, буду молчать и делать вид, что все хорошо. А она не расскажет. Уверен. Зачем ей это? Когда профессор сообщит, что Офелия отказалась от меня, я разведу руками. Скажу, сделал все, что мог…»

Рекой потекли сомнения, волнения, сожаления. Он вспомнил Офелию, ее заплаканные глаза.

– Что же я наделал? – в отчаянии прошептал он и тяжело вздохнул.

Ростик приехал домой вздернутый. Он не мог ни на минуту отвлечься от воспоминаний вечера. Почему так вышло? Маленькое счастье разрушилось в одночасье. Все кончено. Сомнений нет. И что будет дальше, не ясно.

– Привет! – Ростик поцеловал жену в губы и едва улыбнулся.

– Привет! Как дела?

– Пойдет, – Ростик прошел в ванную комнату, включил воду и намылил руки.

– Ужинать будешь? – спросила Лиза, заглянув к нему.

– Нет, не хочу.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего не случилось. Просто устал. А где малышка?

– В детской, смотрит мультики.

– Сколько можно смотреть мультики? – недовольно проговорил Ростик. – А же миллион раз говорил, что не нужно приучать Ксюшу к мультикам.

– Эй, Ростислав Олегович, – нахмурилась Лиза, – ты уверен, что ничего не произошло? У тебя точно, все хорошо?

– Ничего у меня не произошло, – резко ответил Ростик. – И не переводи разговор!

– Какой? Какой разговор? Ты о чем? Ребенок смотрит мультфильмы один час в день. И потом, разве мы не обговорили три недели назад этот график?

– Какой график? Еще раз тебе говорю, я против мультиков.

Лиза ничего не ответила, наблюдая за мужем. Тот минут пять намыливает руки, моет их и опять намыливает и моет. Лиза поняла – случилось неладное. Ростик намеренно придирается и говорит в таком тоне. Не желает ни говорить, ни что-то слушать. Мудрая жена поймет – дело не в мультиках, и, промолчав, пойдет в другую комнату. Впрочем, Лиза делала так всегда, когда Ростик приходил с работы не в духе. Но в этот раз она не собиралась молчать, но лишь потому, что никогда он с ней так грубо и резко не говорил, вел себя с ней, будто чужой человек, словно его подменили. Должна быть веская причина такому поведению.