Круги Данте - Хавьер Аррибас

Баттифолле посмотрел на Данте широко раскрытыми глазами, изображая потрясение. Поэт ничего не отвечал: театральные выходки графа его раздражали.

― Правда, были более приятные моменты в отношениях, ― говорил наместник. ― Когда ваш старый соратник Угучионе делла Фаджиола стал завоевывать Лукку, флорентийцы забыли о своих ссорах и попросили Роберта прислать военачальника возглавить их армию. Так во Флоренцию прибыл мессер Пьеро в сопровождении трехсот дворян и получил здесь почти всеобщую поддержку. Многие думали, что младший брат Роберта это заслужил, и говорили, что, если бы он прожил дольше, флорентийцы провозгласили бы его своим пожизненным владыкой. Ясно, что во Флоренции «пожизненно» не всегда означает «долго».

Улыбка графа перешла в смех, который разнесся по всем углам темной комнаты. Данте не хотел ничем поддерживать Баттифолле, хотя внутренне соглашался со словами, которые так хорошо характеризовали флорентийскую политику. Поэт нетерпеливо поерзал на своей скамье. Все эти факты были ему знакомы, даже, несмотря на отделявшее его от родины расстояние, Данте не переставал интересоваться событиями, происходившими во Флоренции. Чего он не мог понять, так это какого рода помощь требовалась от него наместнику короля Роберта.

― Проверить это не успели, ― произнес Баттифолле, продолжая солировать, ― Пьеро погиб в битве при Монтекатини. Да покоится он там с миром! ― Граф громко вздохнул, прежде чем продолжить. ― Впрочем, несмотря на проклятое для Флоренции число, поражение не было таким серьезным, как желали ваши соратники…

Данте внезапно его перебил:

― Меня удивляет, что, столько зная обо мне, вы не подозревали о моих предпочтениях и только предполагали, что я могу подумать. И я не понимаю ваше настойчивое желание определить меня в друзья к тем, кто для этого не подходит.

― Тогда простите мне мою ошибку, ― сказал Баттифолле, снова улыбаясь своей самой лучшей улыбкой. ― Зная ваши склонности, мне было очень трудно поверить в то, что Данте Алигьери остался в стороне от политической борьбы. ― Граф на мгновение замолчал и опустил глаза на стол перед собой. Казалось, он хотел найти в хаосе бумаг нужный аргумент. Потом он снова поднял глаза на Данте и продолжил: ― Я сказал, что флорентийцев не испугали препятствия, и они обратили взоры на своего господина и защитника, короля Роберта. Последний, еще не смирившийся с потерей любимого брата, послал к ним графа Новелло. Но того, что было с Пьеро, не получилось. Очевидно, что граф не был похож на брата короля, и, возможно, его манера держать себя была не такой, какую желали видеть флорентийцы. Мне думается, что я оказался по своей природе близок флорентийцам и потому раздражаю их меньше. Но они продолжают ссориться между собой. Несомненно, вы скорее можете объяснить это. Дело в том, что город разделился на друзей и врагов короля. В этом не было бы ничего серьезного, если бы только речь не шла о репутации наместника или об опасности для его жизни из-за то и дело возникающих распрей. Сопротивление противников короля серьезно, приверженцы этой идеи собрали большие силы среди гвельфов, они намеревались отменить признанную сеньорию и получить абсолютную власть над городом. С помощью секретной переписки, послов и разного рода обманов они поддерживали отношения с Германией и даже с Францией, нанимали военачальников и армии, чтобы изгнать графа Новелло и всех, кто имел отношение к сеньории короля Роберта во Флоренции. Слава Богу, это им не удалось, но они не успокоились, внутренний раскол становится все глубже. Хуже стало после моего прибытия сюда. Теперь у противников короля Роберта появились влиятельные лидеры. Симоне делла Тоза возглавляет важную группу грандов. Семья Магалотти завоевывает популярность. С удивительной ловкостью эта партия держит в руках бразды правления в правительстве Флоренции. Шесть приоров, гонфалоньер[20]справедливости, гонфалоньеры искусств… Все они из этой партии. И все они действуют, исходя из собственных интересов.

Баттифолле снова замолчал и внимательно посмотрел на Данте. Последний, в свою очередь, с не меньшим интересом следил за игрой теней, падавших на лицо графа. Усилия Баттифолле, направленные на завоевание интереса прославленного флорентийского поэта, увенчались успехом. Данте начал чувствовать себя пойманным в паутину, которую с таким старанием сплел наместник Роберта. Он ощущал растущее любопытство перед развязкой этого бесконечного монолога.

― Вы не поверите, если я скажу, что в вас заключена надежда всех, кто еще остается в изгнании, ― продолжал говорить Баттифолле. ― И представители враждебного королю клана были как раз противниками помилования, которое вы отвергли. Вписанные в него условия, которые вы посчитали такими позорными, были формальностью ― это была единственная возможность удовлетворить людей, подобных им. Но, я должен сказать вам, нашлись люди, которые приняли помилование и теперь живут в городе.

― Можете быть спокойны, ― ответил Данте. ― Я уже сказал, что ничего не жду от флорентийцев, где бы они ни жили.

― Все горожане стали заложниками сложившейся ситуации, ― продолжал граф как ни в чем не бывало. ― Эта группа, сильно поднявшись, набралась дерзости продемонстрировать свою власть. И теперь они представляют опасность для тех, кто когда-либо противостоял им. И вот флорентийское правительство под предлогом необходимости иметь в городе сильного исполнителя законов, который смог бы противостоять частым распрям, спровоцированным ими же самими, ввело дополнительную должность барджелло[21]и дало ему полную власть над горожанами. И потом они назвали имя этого барджелло, который должен был стать главным инструментом для достижения их целей, ― Мессина Ландо де Губбио.

Граф прервал свою речь, словно пытаясь понять, какое впечатление произвело на Данте это имя. Но пауза была недолгой:

― Я не знаю, слышали ли вы что-нибудь об этом Ландо… но, если его описали вам как кровавого и жестокого тирана, бесчеловечного грабителя, вне всяких сомнений, сказали недостаточно. Нельзя было придумать лучшего способа усложнить ситуацию во Флоренции.

Баттифолле поднялся. Он сделал несколько коротких шагов по освещенному пространству с видом озабоченного человека.

― Во время прошлого календимаджо[22]Ландо принял на себя обязанности барджелло. И не мог придумать ничего хуже, как отпраздновать назначение. Он прибыл во Флоренцию с пятьюстами вооруженными до зубов людьми. Некоторые из них с большими топорами в руках сторожат день и ночь Дворец приоров, олицетворяя серьезность намерений барджелло. Я вас уверяю, уже немало голов покатилось из-под этих самых топоров. Ландо без конца совершает набеги на город. Он сеет террор, нападая на горожан, принадлежащих к чужим партиям. Не зная сомнений, он уничтожает даже некоторых священников или очевидно невиновных, как это произошло с юношей из рода Фальконьери, чье несправедливое убийство отозвалось болью во многих незапятнанных душах этого города. Все более развращаясь, он стал чеканить фальшивые деньги, грубую подделку флорентийской монеты ― барджелину, как называют ее флорентийцы. Эти деньги такие же фальшивые, как душа Иуды, они сделаны почти полностью из меди с небольшим количеством серебра, поэтому не соответствуют своей цене, которая в действительности должна быть вдвое меньше…