Там, где твое сердце - Людмила Зарецкая

– Так, а ты? – она повернулась к Антону. – Ты когда с папой разговаривал?

– Он мне звонил несколько дней назад, – Антошка посмотрел на брата, чтобы проверить, не обиделся ли тот, что отец предпочитает ему младшего сына. – Предлагал вместе к бабушке Наде съездить, – так звали Лерину свекровь, к счастью, уже бывшую. – Я отказался, потому что нам Олег обещал в этот день приемы показать.

– Какие приемы? И в какой день это было?

– Боевые приемы, а в какой день, я не помню.

– Это было в тот день, когда ты пошла в кафе с бабушкой, – вспомнил Олег. – Ты позвонила с работы, что задержишься, а я позвонил пацанам и велел сидеть дома. Мол, приду и будем приемы разучивать.

– Точно, – согласился Антошка. – А тут папа позвонил, и я ему сказал. Если честно, мне просто к бабушке Наде было неохота. Она плохая, всегда про тебя гадости говорит.

– А ты ему сказал, что меня дома не будет? – допытывалась Лера.

– Сказал, а что, нельзя было? – удивился сын. – Он спросил, на ком Олег нам будет приемы показывать? На тебе? Ну, я и сказал, что ты в кафе с бабушкой Ксеней идешь. Мам, так мы в торговый центр-то едем или нет?

– Едем-едем, – успокоила его Лера. – Сейчас я переоденусь. Бегите в прихожую. То есть Игорь знал, что бабули не будет дома, – сказала она. – Так я и думала, что это его штучки. Вот ведь мразь какая! Чтобы мне нагадить, пожилого человека не пожалел!

От того, что загадка так легко разрешилась, у Леры существенно улучшилось настроение. Ее бывший муж в очередной раз проявил себя как гад и сволочь. Ничего нового. И кино оказалось интересным, и обед вкусным, и продукты они купили без всякой очереди и толчеи, которые обычно случаются по праздникам. Вот только ночь, которую она ждала с предвкушением, опять не получилась. Вечером Олега внезапно вызвали на дежурство.

– Не волнуйся, – сказал он. – Я часиков в десять утра приду, часок отлежусь, и поедем. Все нормально будет.

Утром муж, правда, пришел не в десять, а в полдвенадцатого, Лера уже начала и волноваться, и сердиться. Дорога, конечно, предстояла не дальняя, но отступать от своих планов она не любила.

Вернувшийся с работы Олег сердиться запретил, спать не стал, быстро принял душ, переоделся, съел остатки кролика, который у Леры получился просто пальчики оближешь, и скомандовал ехать. И вот сейчас стелилась перед ними дорога, вставали по сторонам корабельные сосны, шебуршились на заднем сиденье мальчишки, и было Лере так хорошо, что она даже песенку себе под нос замурлыкала.

– Давай через саму усадьбу проедем, – попросила она Олега, когда машина свернула с большой дороги на проселок. – Во-первых, я тебе ее покажу, а во-вторых, может быть, мама на работе. Сразу ее заберем.

– Давай, – Олег проехал мимо отворотки на коттеджный поселок и уверенно направился к центральным воротам.

– Ты что, здесь когда-нибудь бывал? – изумилась Лера.

– Нет.

– Тогда откуда ты знаешь, куда ехать?

– Лера, я ж не даун. И у меня нет нормального для всех женщин географического кретинизма. На отворотке указатель был, что центральная усадьба прямо.

Слева высилась полоса канадских кленов, казалось, уходящих в небо. Тонкие зеленые листочки на них еще едва проклевывались, но Золотов представил, как тут должно быть красиво осенью, когда все это великолепие делается багряно-золотым, и у него аж дух захватило.

– Красиво тут, – восхищенно произнес он. – Такие деревья интересные.

– Это дед посадил, – гордо сказала Лера. – На этих землях как раз был его колхоз. Это он усадьбу сохранил и барский дом разрушить до основания не дал. Он всегда говорил, что плох тот народ, который не ценит свою историю. И поэтому хозяйственные постройки усадьбы максимально по назначению использовал. То есть в жеребятнике жеребят поселил. В конюшне – лошадей. В амбарах посевной материал хранили. В общем, в социалистические годы он тут ничего разрушить не дал, а как перестройка началась, сразу же начал восстановления требовать.

– Странно это, у тебя ж дед коммунист был?

– Еще какой! Он на фронте в партию вступил. Мальчишкой еще. И всю жизнь свято верил в ее идеалы.

– Так как же он барскую усадьбу восстанавливал? И храм?

– Такая вот борьба и единство противоположностей, – улыбнулась Лера. – Дед был очень хороший человек. И очень правильный. Мы даже из-за этого над ним смеялись, хотя иногда и не до смеха было. К примеру, я сижу на диване, книжку читаю. Пошла в туалет, возвращаюсь – книжки нет. Он ее на место в шкаф поставил, на полку. Я говорю: «Дед, зачем? Понятно же, что я сейчас вернусь», а он отвечает: «Так положено». В общем, он считал, что усадьба – это памятник. И ее обязательно надо восстановить. И церковь тоже. Так что он еще, пока председателем колхоза был, эту работу начал. Землю отстоял, сделал так, чтобы усадьбу памятником федерального значения признали. Ее только статус и сберег. Знаешь, сколько тут желающих было территорию эту приватизировать?

– И это все земля усадьбы?

– Нет, столько земли не отдать и у него бы не получилось. Вон, видишь, слева поселок начинается. Это не мамин, а элитный. Тут ого-го дома какие. В общем, эту землю дед под строительство отдал, чтобы саму усадьбу отстоять. Но клены тоже как-то от вырубки защитил. Да их и не трогает никто. Красиво же. Даже для новых русских.

Олег, отвлекшись от дороги, снова посмотрел в окно. Уходили вдаль клены, открывая аккуратные добротные особняки за кирпичными и коваными заборами. В форме кленовой полосы было что-то странное. Неровная она была какая-то. Но спрашивать про это у Леры он не стал, да вскоре и забыл. Подумаешь, клены и клены.

– А мама твоя тут как директором сделалась? – поинтересовался Олег.

– Так когда тут музей открыли, дед и настоял, чтобы ее назначили. У нее же образование подходящее, а он всю душу в восстановление усадьбы вложил. Естественно, с мамой ему спокойнее было. Он первое время фактически сам всем руководил, да и до своей смерти в курсе всех дел был. Это уж потом маме пришлось весь воз на себе тащить.

– А дед твой давно умер?

– В две тысячи втором году. Ему всего-то семьдесят шесть исполнилось. Жить еще и жить. Ты знаешь, он умер как праведник.

– То есть?

– Да в одночасье. Днем они с мамой отсюда приехали, все в порядке было. А вечером ему плохо стало, и за полчаса все кончилось. Даже «Скорая» приехать не успела. Инфаркт.

– А историко-этнографический музей когда открыли?

– В девяносто первом. Так что за одиннадцать лет дед тут много успел сделать.

Машина затормозила у присыпанной галькой аккуратной парковочной площадки перед главными воротами. Дети стали, сопя, вылезать наружу.

– Дальше только пешедралом, – засмеялась Лера. – Пойдем, я тебе парк покажу. И церковь, которую сейчас восстанавливают. Это очень красиво. А потом в дом зайдем, в нем уже все отреставрировано, и по хозяйственной части тоже. Там-то уж, если захочешь, мама тебе экскурсию проведет. Она это так делает, просто блеск. Группы, с которыми она работает, просто с открытым ртом по дому ходят.