Новая методика обольщения - Холли Габбер

— Мы разведены уже одиннадцать лет. Он ушел, когда Кати еще и год не исполнился. Видимо, такая развязка была неизбежной — мы оказались слишком разными людьми. От его материальной помощи я не отказалась, но всякое общение прекратила.

— А дочь поддерживает с ним отношения?

— Иногда он ей звонит, и она честно отвечает на все его вопросы. Но по большому счету, им не о чем беседовать.

Полин чувствовала, что разговор пошел немного не в ту сторону, Николас, вероятно, ощутил то же самое и сменил малоприятную тему:

— Мой сын тоже не в меня. Мне и в голову не могло прийти, что у него обнаружатся актерские способности. Вообще все решила одна случайная реплика. К нам как-то заехал муж моей старшей сестры. Мы о чем-то говорили, а Том слонялся вокруг и громко декламировал наизусть безумно длинное стихотворение. Он его специально не учил: просто прочел и запомнил. Он так запоминал целые книжки.

— Как я вам завидую! Для Кати выучить стихотворение, всегда было проблемой.

— Ну вот. Наконец мой шурин, совершенно озверевший от этой декламации, сказал: «Слушай, отдай мальчишку сниматься в кино. Тогда хоть дома тихо будет».

— И вы послушались?

— Как ни странно, да. И, слава богу — Том нашел свое призвание… Знаете, я чувствую себя виноватым перед вами, Полин.

— Какой неожиданный переход! Вы о чем?

— Понимаете, неделю назад состоялась премьера фильма, где Томми сыграл главную роль. В прошлую среду, когда мы уже подъехали к вашему дому, я хотел предложить вам пойти на премьеру вместе со мной, но почему-то не решился.

— Может, оно и к лучшему? А что бы сказал ваш сын, появись вы в компании какой-то незнакомой дамы?

— Ничего бы он не сказал. У нас обоих есть право на личную жизнь. Томми, кстати, получил это право очень рано. Я сожалею о собственной нерешительности: мне бы хотелось, чтобы вы высказали свое мнение об этой картине. Вы ведь обо всем судите очень остро и здраво. На меня, честно говоря, фильм произвел гнетущее впечатление.

— Как он называется?

— «На свету». Видите ли, это такая модная нынче интеллектуальная драма о темных сторонах секса. По логике авторов, чем человек тоньше и образованнее, тем он извращеннее. На мой взгляд, подобный бред надуман от начала до конца, но образ, воплощенный моим сыном, меня по-настоящему напугал. Понимаете, существуют канонические кинозлодеи, к которым, даже испытываешь своего рода симпатию…

— Например, доктор Ганнибал Лектер?

— Возможно… Но здесь Томми сыграл хорошо воспитанного приятного юношу, который на деле оказывается законченным подлецом и садистом. Апофеозом всего этого ужаса стала десятиминутная сцена, где он избивал женщину. Она лежала на полу, а он бил ее ногами. И при этом у него были такие глаза: ледяные, жестокие… Конечно, я не полный кретин, мне прекрасно известны все их технологии. Но сколько бы я ни убеждал себя, что возможности монтажа безграничны, этой шокирующей, подминающей тебя массе насилия психологически противиться невозможно. Она давит, топит. На подсознательном уровне все равно воспринимаешь увиденное как целостную реальную картину. И невольно отождествляешь исполнителя с его героем. Понимаете? Смотреть этот эпизод было слишком тяжело — до сердечной боли. Я знаю: Том хороший веселый мальчик и никогда в жизни не ударит женщину. И глаза у него совсем другие, это мне тоже хорошо известно… Но, видите ли, Полин, мне стало страшно: вдруг сыгранная роль может каким-то образом повлиять на психику? Ну, как оружие заставляет своего владельца им воспользоваться. А вдруг Тому захочется проверить, нет ли в его душе подлинной жестокости? Понимаете?

— Понимаю. У Джерома есть замечательная фраза: «В каждом из нас спит дикарь: опаснее всего его будить и тем более подкармливать».

— Вот именно! Томми, конечно, меня высмеял. Он сказал, что на съемках этой сцены в перерывах он и актриса, игравшая его жертву, рассказывали друг другу анекдоты и хохотали до колик, — таким образом, они расслаблялись. И вообще: по его словам, все это лишь голый профессионализм, а самые яростные эмоции — такая же имитация, как и искусственная кровь на их лицах.

— Он прав, вам совершенно не о чем беспокоиться. Я напрасно сказала о дикаре, эта фраза не имеет отношения к актерской игре. Мне понятен ваш страх — страх отца за своего ребенка, но уверяю вас, Николас, в данном случае жертвой стали только вы. Жертвой искусства в самом доподлинном смысле, как бы высокопарно мои слова ни звучали. Единственное чувство, которое вы должны сейчас ощущать, — это чувство гордости. Пусть своей игрой — несомненно, талантливой — сын заставил вас страдать, но если и другие зрители при просмотре фильма будут испытывать страдания или хотя бы дискомфорт, их души немножко очистятся от всякого рода шелухи.

— Полин, вы нашли именно те слова, которые я хотел услышать! Жаль, что вас не было со мной, — вы бы оказали мне моральную поддержку прямо на месте.

— Не жалейте. Я слишком экспансивна и патологически боюсь жестокости. А если бы я разрыдалась или упала в обморок? Лучше скажите, как все прошло.

— Великолепно. Публика приняла картину на ура. А после просмотра дама, которую только что на экране избили до полусмерти, подошла ко мне и стала рассыпаться в комплиментах в адрес Томми. Выглядела она просто восхитительно, рядом стоял ее вполне довольный супруг… И все же, не сочтите меня безумцем, но мне стало легче, только когда я увидел, как Том нежничает со своей подружкой.

— Вы одобряете его выбор?

— Вполне… Она старше его и, судя по всему, обладает прагматичным умом, твердым характером и играет первую скрипку в их отношениях. Мне кажется, Том в ней нашел не только возлюбленную. Я, ничего не имею против.

— В ваших словах нет уверенности.

— Нет, нет, дело совсем в другом. Знаете, когда я впервые почувствовал себя старым? Когда мой сын сообщил, что обустраивает серьезную совместную жизнь с этой женщиной. Это показалось мне таким диким. Ведь буквально еще вчера он пластмассовой ложкой ел кашу, сидя на высоком стульчике… Понимаете? Не то чтобы я ревновал, нет… Все вполне естественно. Просто в тот момент мне показалось, что я одним махом перескочил в следующее поколение, — поколение уходящих.

— Вы?! Вы полагаете, одно лишь наличие взрослого сына дает основание для столь неуместных умозаключений? Уж кого-кого, но вас, Николас, я бы ни при каких обстоятельствах не стала записывать в поколение уходящих!

Николас остановился и внимательно посмотрел на Полин. В его взгляде присутствовали признательность и нетерпеливая заинтересованность.

— Полин… Как вы категоричны и пылки в суждениях. У вас даже щеки разгорелись.

— Не из-за вас, не обольщайтесь. Это от ветра.

Николас рассмеялся:

— Замечательно. Я и не рассчитываю, что еще могу вызывать у женщин такой дивный румянец. Однако действительно становится прохладно. Скоро совсем стемнеет, и будет еще холоднее. А вы слишком легко одеты. Может, хватит гулять, пора посидеть где-нибудь в тепле?