Тайна дочери пророка. Рука Фатимы - Франциска Вульф

Да это женщина… При виде ее у Маффео сжалось сердце. Лежит на спине, глаза закрыты, красивые тонкие руки сложены на груди. Светлые волосы обрамляют голову сплетенным из золотых нитей венком.

Это зрелище напомнило ему картины в венецианских соборах – изображения святых мучениц: лица цвета белого алебастра, золотистые волосы и светящийся ореол вокруг головы. Святые, правда, изображаются в европейских одеяниях. А тут – длинное монгольское платье, расшитое яркими цветами… не вписывается в образ. Как и ее обветренные покрасневшие руки, больше похожие на руки прачек из дворца Хубилай-хана.

– Она не…?

– Нет, – Джинким покачал головой, – дышит…

– Кто она? – тихо-тихо, вроде самому себе, задал вопрос Никколо. Видно, боялся разбудить незнакомку.

– Не знаю, – прошептал Джинким. – Хотя у нее руки прачки, но одежда благородной женщины. А посмотри на ее белоснежную кожу… Ясно – в поле никогда не работала. Как эта женщина оказалась в нашей степи, к тому же совсем одна?..

– Есть только одно объяснение, – заговорил Маффео. – Она…

– Могла быть одной из жен в гареме великого Хубилай-хана! – перебил его Никколо. – Что если ее похитили разбойники или работорговцы? Или она сбежала из гарема?

Джинким покачал головой.

– Не думаю. Если она из гарема брата – я бы ее запомнил.

Никколо насмешливо поднял бровь.

– Как можно запомнить всех наложниц хана – им несть числа. Думаю, сам владыка не упомнит всех своих возлюбленных.

– Возможно, ты прав, Никколо Поло, – с достоинством отозвался Джинким.

Маффео чувствовал, каких усилий стоит монголу сохранять спокойствие и оставаться вежливым.

– Но в гареме моего брата не так много женщин из ваших краев. К тому же, как ты, наверное, заметил, она ждет ребенка. Такие вещи не ускользнули бы от глаз моего брата.

– Тогда она, наверное, простая прачка. Похитила дорогую одежду и сбежала, – предположил Никколо, скрестив руки на груди; этот вариант вполне его удовлетворил. – Нам надо связать ее. Посадим на лошадь, привезем в Шангду и отдадим судьям.

Джинким и Маффео обменялись многозначительными взглядами. Как бы убедительно ни звучала версия Никколо – не верили они. Эта женщина кто угодно, только не беглая прачка.

– Она не ранена? – забеспокоился Маффео. – Может, нам следует ее осмотреть?

Джинким отступил на шаг назад и побледнел.

– Я ни за что не прикоснусь к этой женщине! Может, ее бросил караван на погибель, потому что она больна заразной болезнью. А если она демон или…

Никколо тяжело вздохнул.

– Ничего другого я и не ожидал услышать. Не ты один… – И умолк, заметив, видимо, что зашел слишком далеко. – Твое предложение не лишено смысла, Маффео. Джинким отказывается ее осмотреть… И что ж, тебе, как старшему из нас, и карты в руки. Но помни: скорее всего, это христианка. Не исключено, что оттуда же родом, что и мы.

Да, Никколо прав: возможно, эта белокурая, светлокожая женщина – их соотечественница. А если она дух, джин или демон, принявший личину слабой женщины? Ее цель – усыпить нашу бдительность, обманным путем пробраться в город хана и там произвести на свет ребенка-демона? А если нет и она действительно та, кем выглядит, – просто беременная женщина?..

Маффео невольно дал своей птице пересесть на руку Джинкима и склонился над женщиной.

– Маффео! – закричал Джинким. – Ты действительно хочешь сделать это?!

Маффео кивнул: лучше уж взять на себя этот грех, чем отвечать за смерть невинной женщины! И осторожно приступил к осмотру. Она не просыпалась, на лице не дрогнул ни один мускул, когда он прикоснулся к ней и что-то извлек из ее левой руки. Это оказался камень величиной с грецкий орех – сверкающий голубым светом сапфир невиданной красоты, какую встретишь раз в жизни. На миг он ощутил, как бьется его сердце. Возможно ли… посмотрел ей в лицо: мирно лежит с закрытыми глазами – как ангел. Нет, это не лицо воровки! Мгновение он всматривался в камень, потом быстро убрал его в карман широкого плаща – ни Никколо, ни Джинким ничего не заметили.

– Я не нашел на ней никаких ран! – закончив осмотр и тяжело дыша, объявил Маффео.

– Тогда почему она без сознания? – удивился Никколо. – Нам надо как можно скорее доставить ее в Шангду.

– Нет, – вскрикнул Джинким, – никогда! Я не позволю, чтобы эта женщина попала в город хана! Я не допущу, чтобы…

– А я согласен с Никколо! – перебил его Маффео. – Мы не знаем ее намерений и с какой целью она сюда явилась. Но думаю, эта женщина не представляет угрозы. Насколько могу судить, никакой она не демон – готов поклясться! Единственное, что знаю наверняка, – ей нужен врач. Мы не можем позволить ей, в ее положении, умирать на холоде – иначе будем повинны в ее гибели! Это все равно что всадить ей в сердце нож!

Джинким посмотрел на Маффео долгим взглядом и покорно кивнул.

– Хорошо. Возможно, ты прав. Я доверяю тебе, друг.

Маффео опустил руку в карман и ощутил тепло камня. Хранит он тепло рук незнакомки или сам излучает его? Пальцы Маффео скользили по его поверхности. Он испытывал ощущение чего-то знакомого – и в то же время чужого… Камень и ровный, и неровный. Так отличается любой предмет от своего зеркального отражения. Быть может, и этот камень – собрат или близнец другого…

«В одном я уверен, – размышлял Маффео, зажимая в руке сапфир, – эта красивая женщина не больше демон, чем я».

Медленно, будто не выйдя из состояния задумчивости, соизмеряя каждое движение, чтобы ничем не выдать себя, он сел в седло. Джинким, вероятно, слишком погружен в свои мысли. Внешне он сохранял учтивость, закрывая глаза на слабости стареющего друга. Ни намеком не торопил Маффео, терпеливо ждал, пока тот заберется на лошадь. Только тогда передал ему его орлицу.

Теперь следует позаботиться о загадочной чужеземке. С помощью Никколо он поднял ее и усадил на свою лошадь. Но прежде чем тронуться в обратный путь, они встретились взглядами. По грустному выражению зеленых глаз Джинкима Маффео понял – он все видел. Оба с болью сознавали: это их последняя совместная охота.

Маффео стоял у окна в своих покоях, наблюдая за тем, что происходит за их стенами. Свет восходящего солнца отражается в золоченых куполах ханского дворца… Чудесен вид куполов, зубчатых стен и башен. Из окон его жилища виден весь дворец. Но еще прекраснее и величественнее Шангду с восточной стороны, когда подъезжаешь к нему ранним утром: вспыхивает перед тобой в неземном блеске. Белый мрамор приобретает прозрачность, словно этот город, в отличие от всех других, построен вовсе не из камня. Вот почему верноподданные китайцы окрестили Шангду «хрустальным городом». Вряд ли найдешь для него более подходящее название.

За его спиной лежала чужеземка – в полумраке раннего утра, на узкой гостевой кровати. Ее бил озноб; слуги искупали больную в горячей воде и укутали одеялами. У постели ее стояли две чаши, наполненные раскаленными углями. В комнате так жарко, что у Маффео выступили на лбу капли пота.