Молодость - Паоло Соррентино

– Вы знаете, что у вас потрясающие духи?

Мик и Фред на расстоянии ждут, что же ответит женщина.

Растерявшись, она ничего не отвечает, лишь крепче обнимает Джимми. Джимми тоже обнимает ее чуть сильнее и отдается танцу, закрыв глаза. Козелек и приятели, сидя за своим столиком, с серьезным видом смотрят на Джимми.

Хиппи-альпинист неуклюже пытается сделать вид, что оказался здесь случайно, но он явно бродит вокруг, чтобы увидеть Лену. Она его даже не замечает. От волнения он, опытный альпинист, спотыкается о ножку столика и чуть не падает.

“Лили Марлен” допета. Немка улыбается Джимми, он улыбается ей в ответ. Они расстаются.

Женщина возвращается к мужу. Он глядит на нее с яростью. Жена знает об этом и предпочитает на него не смотреть.

Появляется Джимми Три с чашкой травяного чая и усаживается рядом с Фредом. Они обмениваются улыбками: Фред и Джимми явно друг другу симпатизируют.

– Просто чай или чай с джин-тоником?

– Просто чай. Стараюсь быть пай-мальчиком. Фред улыбается:

– Жаль.

Он высмаркивается, совершая обычный ритуал. Джимми наблюдает за ним.

– Как идет работа над ролью? – спрашивает Фред.

– Ну… вроде неплохо. Нашел несколько интересных деталей.

– Отлично.

– Сегодня утром. девушка перед телевизором. Я ее тоже видел. Это было. это было.

– Незабываемо.

– Вот именно. Самое подходящее определение: незабываемо.

Джимми допивает свой чай и прощается, как обычно, шутливо отдав честь. Фред улыбается ему, но слова Лены сразу прогоняют улыбку.

– Наверное, все дело в том, что у нас с Джулианом нет детей.

Фред поворачивается к ней. Отвечает серьезно:

– Я не знаю, в чем дело. Я не стану врать или говорить то, чего сам не понимаю, чтобы тебя поддержать. Ты права: я понимаю только музыку. Знаешь, почему я ее понимаю? Потому что музыке не нужны слова, не нужен опыт. Музыка просто есть. Мама смогла бы тебя понять. А я не могу. Но мамы теперь нет.

Они смотрят друг на друга и не произносят больше ни слова.

В пустом ресторане элегантная певица, исполнявшая “Лили Марлен”. Она сидит за одним из столиков в вечернем платье, у нее благородный, старинный профиль. Опустив глаза, сосредоточенная, словно голодный зверь, она поглощает куриное бедрышко, держа его руками. Внезапно она замирает. Поднимает взгляд в пустоту, неподвижный, ничего не выражающий взгляд, в это мгновение у нее в голове звучит строчка из “Лили Марлен”, которую она поет без сопровождения. Женщина снова опускает глаза на куриное бедрышко, обрывает песню. С прежней жадностью набрасывается на еду.

Поздно. В парке, где проходят концерты, никого нет. Только Фред Баллинджер спит, сидя на стуле. Огни приглушены. Фред открывает глаза и видит, как ветер качает в унисон десяток кресел-качалок в саду. Все остальное неподвижно.

В вестибюле отеля никого нет. На диване сидит пухленькая, некрасивая девушка-эскорт. Ей, как всегда, неловко.

Через холл проходит Мик Бойл. Он возвращается к себе в номер. Его взгляд падает на девушку. Она подмигивает, неуклюже подавая ему знак.

Мик улыбается ей по-отечески, эта улыбка – как вежливый отказ. Он проходит мимо.

Девушка опять серьезнеет и грустнеет, однако, пройдя несколько метров, Мик останавливается, словно передумав.

Девушка заметила, что он остановился, но намеренно не поднимает на него глаз.

Мик оборачивается к ней. Он тоже серьезен, заметно, что он никак не может решиться. Он раздумывает. Смотрит на девушку.

Она все-таки глядит на него, но уже поздно. Мик ушел.

Двуспальная кровать. Фред и Лена спят.

За окнами комнаты, на балконе, медленно зажигается театральный свет, освещающий десять женских фигур в черном. Женщины серьезны и неподвижны.

Тихо начинает звучать скрипка, исполняющая первые ноты “Приятной песенки номер три”.

Десять женщин подхватывают мелодию скрипки и начинают изумительно петь. У всех женщин сопрано.

Фред открывает глаза и говорит:

– Хватит!

Внезапно, словно испугавшись, Фред сбрасывает одеяло и кидается к окну. На балконе никого нет. Там пусто и темно. Фред яростно колотит кулаками по стеклу и кричит:

– Хватит! Немедленно прекратите петь. Хватит!

Лена внезапно просыпается. Она встревожена. – Папа, перестань! Тебе приснилось.

Фред приходит в себя. Он прекращает кричать и растерянно замирает, словно прилипнув к стеклу. Лена смотрит ему в спину и не знает, что сказать.

Парашютисты-любители плавно и бесшумно кружатся чуть ниже острых горных вершин.

Фред и Мик прогуливаются.

Ни с того ни с сего, немного бравируя и делая вид, что он случайно завел об этом речь, Фред заявляет:

– Сегодня утром я долго-долго мочился. Долго и много. Пока мочился, думал: “Господи, когда же это закончится? Ну когда?” А оно не кончалось. Я так не радовался уже много месяцев.

Мик с трудом скрывает досаду:

– Отлично. Рад за тебя.

Фред замечает, что друг огорчен.

– Да я пошутил, Мик. Ничего такого не было.

– С такими вещами не шутят, Фред. Простата – дело серьезное.

– Ты всегда попадаешься. Шестьдесят лет веришь всему, что я говорю.

– Я придумываю истории. Чтобы придумывать, я должен всему верить. Помнишь, что было позавчера? Ты мне сказал, что уже не помнишь своих родителей?

Фред смеется:

– Нет, не помню.

– А вот и нет, прекрасно ты все помнишь. Ты заставил меня задуматься над тем, что я не только не помню своих родителей, я вообще не помню своего детства. Помню только одно.

– Что?

– Помню, как я научился кататься на велосипеде. В этом нет ничего необычного, но я был так счастлив! Именно счастлив! Сегодня утром, словно по волшебству, я впервые вспомнил, что произошло потом.

– Потом ты свалился.

– А ты откуда знаешь?

– Потому что падали все, Мик. Ты чувствуешь, что научился, ты счастлив и забываешь притормозить.

– Разве это не великая метафора жизни?

– Не надо спешить с выводами, Мик.

И тут происходит нечто удивительное. Мальчуган лет одиннадцати мчится навстречу им по горной тропинке. Едет на горном велосипеде, с потрясающей ловкостью едет на одном колесе. Мик и Фред глядят на него, утратив дар речи. Мальчишка проносится мимо, по-прежнему катя на одном колесе, на бешеной скорости, безмолвный, как призрак. Приятели в восторге смотрят ему вслед.