Тайны ночи - Джо Беверли

«О чем я думаю? — спохватилась Розамунда. — Он ведь уже согласился! Зачем его соблазнять?»

Она пошла на кухню. Здесь вовсю кипела работа. Из кастрюль валил пар, от очага тянуло ароматом свежеиспеченного хлеба и жареного бекона. Стройная молодая служанка деловито мыла тарелки, оставшиеся после завтрака мужчин. Как видно, слуги уже поели и разошлись по своим делам. А миссис Акентвейт тем временем мощным кулаком месила тесто в огромном горшке.

— Вы рано встали, миледи. Подождите минутку, Джесси накроет вам в комнате для завтраков.

Сев за стол, Розамунда откликнулась:

— Я с удовольствием позавтракаю здесь, миссис Акентвейт.

Экономка вскинула брови, но спорить не стала. Накрыв горшок с тестом полотенцем, она поставила его у очага и кивнула:

— Хорошо. Джесси, принеси хороший фарфор!

Розамунда воспользовалась бы и посудой для слуг, чтобы избавить их от лишней работы, но нарушить этикет — значит, посягнуть на святое.

Горничная пошла за фарфоровым сервизом, а миссис Акентвейт, вымыв руки, поинтересовалась:

— Вы заходили к тому мужчине, миледи? У меня пока не было времени.

— Ночью его вырвало, а потом я дала ему порошок от головной боли. С тех пор он спит.

— Да, мы видели ночной горшок. Это вы его вынесли, миледи? Надо было разбудить кого-нибудь из нас.

Розамунда взяла кусок хлеба и намазала его маслом.

— Этот человек — не ваша забота, миссис Акентвейт. Мы с Милли сами присмотрим за ним.

В этот момент в кухню вразвалку вошла укутанная в шаль Милли и направилась к черному ходу. Судя по тому, как быстро она вернулась, ночного горшка там уже не было.

— Что еще сделать, миледи? — спросила она.

Розамунда подавила улыбку при слове «еще». Милли говорила так, будто уже перелопатила кучу дел.

— Сядь и позавтракай, Милли, — сказала она и тут же сообразила, что нарушает правила приличия.

Джесси только что внесла в кухню сервиз из тонкого фарфора, а теперь ей надо было обслужить Милли.

Накрыв завтрак для Розамунды, горничная ушла за другим прибором. Миссис Акентвейт нахмурилась: как же благие намерения порой усложняют жизнь!

— Милли, — сказала Розамунда, — подвесь, пожалуйста, чайник над огнем — надо согреть воду для чая. И помоги Джесси приготовить завтрак.

Все сразу встало на свои места, и атмосфера в кухне разрядилась.

— Он назвал себя, миледи? — поинтересовалась миссис Акентвейт, выставляя тарелки для хлеба.

Розамунда чуть было не сказала правду, но вовремя спохватилась — чем меньше народу будет знать его имя, тем лучше.

— Он не помнит своего имени. Не помнит даже, как угодил в придорожную канаву.

— И неудивительно — так напился! А вам, миледи, лучше держаться подальше от этого прощелыги.

Держаться подальше… Розамунда невольно зарделась.

— Он совершенно безобиден, — возразила она. — Он просил у меня прощения за причиненные хлопоты и сильно смущался. Не знаю, почему он так много выпил, но уверена, что это не в его привычках. Да он и сам так сказал.

— Надо думать! — сухо бросила экономка, но потом согласилась:

— У него хорошая одежда. Вернее, была хорошей. Почти все его вещи высохли. Я скажу Джесси, чтобы она почистила их щеткой и обтерла мокрой губкой. — На сковородке зашипела яичница с беконом, и миссис Акентвейт добавила:

— Может быть, он тоже захочет позавтракать?

Розамунда не могла допустить, чтобы служанки носили ему еду.

— Я спрошу у него, как только мы поедим, — отозвалась она.

Она быстро, без аппетита позавтракала, ибо ей не терпелось подняться к мистеру Маллорену. Вскочив из-за стола и не обращая внимания на протесты служанок, она сама собрала для него поднос.

Яичница с беконом могла опять вызвать у него тошноту, поэтому она положила хлеб, намазанный маслом и медом, поставила кружку чая с молоком, нарочно взяв посуду для слуг, и бросила на блюдце пару сколотых кусочков сахара.

— Сейчас отнесу это наверх и узнаю, чего еще он хочет.

— Но, миледи… — начала было миссис Акентвейт. А тучная Милли даже привстала с табуретки.

— Я отнесу! — с улыбкой воскликнула Розамунда и торопливо вышла из кухни.

Однако, поднявшись по лестнице, девушка остановилась, чтобы собраться с духом и мыслями. Нельзя допускать никаких ошибок. И тут Розамунда вздрогнула, едва не пролив чай. Только что она чуть было не совершила роковую ошибку!

Он не должен видеть ее лицо!

Это лишь отчасти объяснялось ее желанием скрыть свой недостаток, главная причина заключалась в другом — ей нельзя себя показывать. Если по каким-то причинам он попытается ее найти, то потерпит неудачу в Гиллсете, а потом может годами рыскать по долинам, коль ему так приспичит, но ни за что не найдет этот маленький дом. А вот начни он искать леди со шрамами на лице…

Розамунда поставила поднос и поспешила в свою спальню. Там она нашла разрисованную маску, которую носила на маскараде, и скривилась, пожалев о своей проказливой выходке. Диана принесла ей простую на все лицо маску из плотного шелка, а она дорисовала на ней изогнутые брови, розовые щеки и пару модных черных мушек высоко на скуле. Эта вещь вполне годилась для веселого бесшабашного маскарада, но сейчас?..

Надев маску, девушка увидела в зеркале то, чего так опасалась: гротескное кукольное лицо. Ничего не поделаешь, придется смириться. Пожав плечами, она отнесла поднос к его комнате и, балансируя им на колене, открыла ключом дверь.

Спальня встретила ее ярким солнечным светом. Но в кровати никого не было!

Почти в ту же секунду она увидела Бренда у окна. Он резко обернулся. Бедра его были обмотаны полотенцем.

Розамунда чуть не уронила поднос с чаем и тостом.

— Простите, — усмехнулся он. — Мне вернуться в постель?

Старательно отводя глаза, Розамунда пролепетала:

— Да, пожалуйста.

Бог мой! Где же на все готовая леди Гиллсет?

Сделав над собой усилие, она в упор посмотрела на него. Он подошел к кровати, скользнул под одеяло и уже там снял с себя полотенце. Леди Гиллсет была бы в восторге! И надо признать, в этом их с Розамундой мнения совпадали. Лежащего без сознания незнакомца она сочла хорошо сложенным, теперь же, очнувшийся и в движении, он был просто великолепен. Жаль, что он укрылся одеялом.

Только сейчас Розамунда с удивлением заметила признаки слабости на его лице и встревожилась. Между первым и вторым своим пробуждением он забыл вымышленное название поместья, которое она ему сообщила. Так, может, проснувшись на сей раз, он забыл о своем ночном обещании?