Мост через прошлое - Татьяна Пименова

То ли оттого, что он был сильно пьян, то ли оттого, что споткнулся в дверях, но Сергей не успел дотянуться до жены. Дина стремительно отступила назад, в коридор, в два прыжка домчалась до ванной, скользнула внутрь и заперла дверь на задвижку. В следующий миг Сергей рванул ручку на себя.

— Динка, открой!

Она отшатнулась в глубину просторной ванной. Конечно, муж пьян и себя не контролирует, но Дина все же надеялась, что у Сережи хватит ума при посторонних не устраивать драку и не ломать дверь. У нее еще есть время. Галка звала к шести, сейчас только половина пятого. Вполне достаточно, чтобы Сергей проорался и рухнул куда-нибудь спать. Тогда она сумеет выбраться из квартиры, не пострадав. Почему-то единственное, о чем Дина сейчас беспокоилась, — как улизнуть из дома, не испортив шикарной и дорогущей прически и не помяв платьица, купленного накануне в ГУМе. О том, как она будет после сегодняшнего общаться с Сергеем и, главное, как они смогут смотреть друг другу в глаза, когда вечером Дина вернется домой, она даже не задумывалась.

Сергей снова рванул дверь. Косяк предательски затрещал. В детской проснулся и заплакал Федька. Дина услышала, как Светлана Алексеевна входит в комнату внука, берет ребенка на руки и принимается успокаивать.

— Дина! Выходи, зараза!

Голос шел откуда-то снизу. Значит, муж сидит на полу под дверью ванной. До чего противно… Подумать только, если все это продлится еще несколько лет, Федька начнет что-то понимать, будет считать, что так и надо, что папа валяется пьяный и бормочет всякие мерзости.

— Динка…

В голосе Сергея было столько отчаяния, что Дине стало его жалко. Значит, он еще надеется, что его подозрения ничем не подкреплены. Наверное, она действительно не смогла дать ему семейного счастья в том смысле, как Сергей его понимал. Не принимала таким, какой он есть. Не любила. Всеми способами избегала близости. И, если называть вещи своими именами, сломала ему жизнь.

— Сереж… — Дина подошла к двери, опустилась на колени, приникла губами к замочной скважине. — Сережка, ты все не так понял… Не сердись на меня. Мне страшно выходить…

— Дина…

Кажется, он всхлипнул.

— Сереж, ты иди, ложись. Выспишься, потом поговорим.

— И правда, Сереженька, — подхватила с другой стороны двери Светлана Алексеевна. — Пойдем, я тебе помогу. Ляжешь в кроватку, отдохнешь, а я пока с Феденькой погуляю…

— А Динка? — рявкнул Сергей.

— А Диночка сходит к подружке.

— Зачем?

— У Галки вечер выпускников, — поспешно затараторила из-за двери Дина. — Только наш класс. Все, кому она смогла дозвониться…

— То есть и Митька, поганец, будет? — взревел муж.

— Митька у них в классе не учился, — мягко, вкрадчиво проговорила Светлана Алексеевна. — Он только женился на Дининой однокласснице. А они собираются посидеть без мужей и жен. Да, Диночка мне сама говорила. Ты не волнуйся, Сережа.

— А зачем тогда вырядилась?

Судя по тому, что голос Сергея стал удаляться, Дина сообразила, что матери все-таки удалось оттащить его от двери и завести в спальню. Дина прислушалась. Вот под тяжестью тела Сергея заскрипели пружины кровати. Вот на пол упали тапочки. Значит, Светлана Алексеевна разула и уложила его.

— Вырядилась, говоришь, зачем? — послышался спокойный голос мамы. — Похвастаться перед подружками хочет. У кого еще такой преуспевающий муж? А ты вообразил невесть что!

— Да? — заплетающимся языком проговорил Сергей. — Не знал!

— Ты еще много чего про нее не знаешь! — обрадованно подхватила Светлана Алексеевна и доверительно понизила голос. — Вырядилась! Не вырядилась, а нарядилась! Разве ради одного Митьки женщины наряжаются? Сережа, Сережа, это она специально, чтоб ты понервничал. А ты и попался! Теперь все козыри на ее стороне! Теперь ты виноват: не разобрался, накричал, с руками полез. А встал бы из-за стола, встретил красавицу жену, поцеловал, приласкал, комплимент сказал — она бы, может, и не пошла никуда, с тобой осталась!

— Так я сейчас…

Кровать опять скрипнула, и Дина внутренне похолодела. Ей вовсе не улыбалось опять видеть красную физиономию надравшегося мужа и тем более выслушивать от него подсказанные мамой комплименты. Однако Светлана Алексеевна вела свою игру. Причем, как догадалась Дина, не на стороне зятя.

— Сереженька, куда это ты собрался? — притворно сердито проворковала она, словно ведущая детской передачи. — Надо полежать, отдохнуть, сил наораться. Вот вечером встанешь, как огурчик, выйдешь к Диночке — и давай. Лаской действуй. Женщине, дружочек, ох как ласка требуется. Вот мой бывший, Динин папаша…

Дальше последовал подробный рассказ о бывшем муже, воплощении мирового зла в мужском обличье, прерываемый временами замечаниями вроде: «А ты, Сереженька, совсем не такой», или «Вот дочке-то моей повезло, что у нее муж так не делает». Продолжалась эта психотерапия минут десять, и наконец из спальни донесся уверенный богатырский храп Сергея.

Дина бесшумно отворила задвижку и в коридоре столкнулась с матерью.

— Спит?

— Вроде того. Иди быстрее.

— А Федька?

— Мультики ему включила. Полчаса посидит спокойно.

— Мам, зачем ты этот разговор затеяла?

— Про что?

— Про то, что я вырядилась, не как замужняя женщина? — возмущенно зашептала Дина, застегивая в прихожей сапожки.

— Прости, вырвалось. Сама вижу, что дров наломала.

— Мам, ты уж, пожалуйста, как-то посдержаннее. Я, конечно, все понимаю, отец мой был козел, но зачем меня-то топить? Если Сережка меня прикончит, Федька сиротой расти будет.

— Спокойно ты очень об этом говоришь, Диночка. Давай-ка я тебя до лифта провожу, — тихо проговорила Светлана Алексеевна.

Дина подхватила сумочку и неслышно выбралась на лестничную клетку. За ней, сжимая на всякий случай в кулаке ключ от квартиры, выскользнула Светлана Алексеевна.

— Дин, и давно у вас так?

— Как — так?

— Сергей руки распускает.

Дина опустила голову.

— Мам, я каждый день боюсь, что он меня побьет. Что ни ночь, то разборка. Видите ли, я его в постели не устраиваю. Слышала, как он меня называет? «Фарфоровая кукла». Иногда не «фарфоровая», а «резиновая». Я уж и так, и эдак от конфликтов ухожу. Ну что тут можно поделать? Его же не интересует, что мне с ним плохо.

— А тебе плохо?

— Хуже некуда. Какой-то он неотесанный. Ни обнимет, ни поцелует, слова доброго не скажет. Никогда не спросит, что я чувствую. В глаза не заглядывает. Не улыбается.

— А раньше?

— А раньше… Я уж и не помню. Тоскливо мне с ним — хоть волком вой. Из-за Федьки только и держусь.