Pasternak - Михаил Елизаров

Странно Васильку. А почему тогда прапрадедушку мострь грызанул? И почему самого дедушку Мокара ранило? Не помогла боевая наука, не подействовала?

— Насчет деда не знаю. А со мной вот что произошло. Сначала охорон хорошо ощущался, потому что непривычный был, кисельный, замедленный. А когда я с ним освоился, то замечать перестал. В атаку шли, мне вдруг подумалось: быть такого не может, чтобы пули не брали, убьют меня сейчас. В тот же момент меня и ранило. Так что, Вася, запомни, если в бою дрогнет характер, считай — все, конец тебе.

Дедушка по опыту знает: про охорон понять стрельба из ружья помогает. Специально, чтоб Василька поучить, дедушка мелкокалиберную винтовку взял. Патроны к ней маленькие, точно игрушечные, отдача от них небольшая. Дедушка сам винтовку эту любит, если пушного зверя из нее бить, то шкура не портится.

— Когда целишься, Васька, постарайся представить: ружье держишь и на спусковой крючок нажимаешь ты, а стреляешь — не ты. Сам себе рассуждением помогай: я, мол, человек, а не оружие, пуля из ствола, а не изо рта вылетает. Но ведь и ружье не само выстреливает. Кто-то же нажимает на спусковой крючок? А если этот кто-то — не ты, значит, есть второй. Вот он-то и стреляет. Этот второй — тоже ты, но в отличие от тебя он промаха не боится и не старается в цель попасть, потому что и так наверняка попадет. Для него главное — лишь бы пострелять. Только не мешай ему…

— А что делать, чтобы не помешать?

— Попробуй про Ирий думать.

Все равно не понятно Васильку, откуда этот второй стрелок берется.

— Из чувства берется, из души.

— Он вроде как я, только ненастоящий? — уточняет Василек.

— По правде говоря, это ты — ненастоящий он, и только оружие вас на время объединяет. Но если у тебя с ним подружиться получится, то тогда ты знатно стрелять станешь. И не только стрелять. Он со всем обращаться лучше тебя умеет. И с топором, и с ножом.

Дедушка Мокар Васильку уже один ножик подарил. Рукоять из березы — ухватистое полукруглое брюшко, как у рыбы. Прямой обушок, лезвие в длину — ладонь и два пальца. Затачивают его либо клином, либо по-сабельному — клин с подводом.

Делается такой нож триплетным способом, с боков сталь помягче, посередине твердая. Наточить легко и острота долго держится. Охотничий нож — он без перекрестья, без упора. Поэтому дедушка говорит, если неумело бить, рука на клинок съедет и сам себя поранишь. Нож охотника — не для городской неумелой драки.

Василек попросил дедушку поучить ножик в цель бросать.

Тот головой покачал:

— Нож метаешь — без оружия себя оставляешь. Ладно если один противник, а что против трех делать будешь?

Но объяснил потом:

— В этом деле правильный хват важен. Для дальнего броска нож берут за рукоять острием к себе. Если противник в метре, хватай за клинок. Бросай, да не захлестывай кистью…

Конечно, за одно лето про охорон не поймешь, только вот что Василек заметил… Когда с ребятами в лесу в войну играл, пришлось ему через колючий кустарник бежать. Уже домой пришел, заметил — одежда об колючки вся изорвалась, а на теле ни царапины. Может, это он и есть, охорон-то?

За всеми премудростями не заметишь, как лето это и кончается, в город уезжать надо. Ну да ничего, четыре месяца быстро пролетят, а на Новый год — опять к дедушке.

Василька родители чуть раньше из школы на зимние каникулы отпросили. Уж очень ему хотелось до двадцать четвертого декабря на Коляду успеть. Отмечают Коляду в зимние Святки до Велесова дня, что шестого января. Василек на самом празднике еще не был, только от дедушки слышал, а теперь сам увидел и поучаствовал.

Наряжаются парни и девки в разные костюмы, маски, ходят по дворам и колядки поют, а взамен съестных подарков себе требуют. Василек тоже со старшими ходил, но больше смотрел да слушал — слов-то колядочных не знает.

Колядки — обрядные песни из такой древности, что дух захватывает, когда еще попов и в помине не было, а только Крышень, Вышень, ну и Коляда, конечно, и Велес, Живень, Сварог, Перун, Лада и многие другие. Всех разве запомнишь…

Слова в колядках витиеватые, волшебные, с добрыми пожеланиями блага и достатка. Десять дворов обошли, Василек тоже стал тихонько подтягивать. Заработал бублик и еще какого-то зверька из теста — вкусно. Потом домой, к дедушке, мертвецкие костры жечь.

В ночь на двадцать шестое солнцеворот начинается, возрождение к весне, потому мороз особенно лютый, такой, что некоторые мертвецы от холода в могильниках просыпаются. Жгут люди во дворах костры, чтобы те, которые от зимнего сна очнулись, приходили и грелись. Ведь хороший мертвец живет по законам природы, с теплом просыпается, а зимой спит как медведь, если только мороз наружу не выгонит — добрый дедушка Мороз. И совсем не дедушка он, и уж конечно не добрый. И зовут его Мор, что на первом человеческом языке означает смерть.

А дедушка Мокар — другое дело. Он хороший, самый лучший. Как Василек с колядок пришел, стали огонь разводить. Хворост загодя приготовили — особый. Из леса, и только веточки, что сами попадали. Деревьями запрещается топить, особенно срубленными на поповских кладбищах. Они из останков выросли, в них живут души чьи-то, которым, сам того не желая, в костре ад, попами наговоренный, устраиваешь.

Василек уже мертвецов не боится. Мертвец не страшен. Он ведь скорее не плоть, а образ. Ночью человеческому глазу почти не заметен, так, одна тень черная на снегу. Труп только видно, но мертвец его в могильнике оставляет.

Василек спросил, подумав:

— Труп — это обертка мертвеца?

— Вроде того, — согласился дедушка.

— А бывают живые трупы?

— В принципе, труп, он мертвее мертвого, но есть жидовские колдовства, написанные на бумажках, способные жизнь, которая нежизнь, в трупе пробуждать… Тогда он может делать все, что живые делают, — есть, спать, говорить, убивать. Или просто лежать и трупные мысли думать. Чур нас, чур! — дедушка сделал непонятные движения руками, словно отгонял кого-то. — А мертвецы пускай греются…

Родителям или в школе друзьям Василек уже давно перестал рассказывать о деревне. Если спрашивали, как каникулы провел, отвечал скучными, ничего не значащими словами. Летом — в речке купался, загорал, по грибы-ягоды ходил, зимой — на коньках катался, в лесу на лыжах бегал. И отстанут с вопросами.

Все чаще Василек задумывается, где же он настоящий — тот, которого дедушка воспитывает, или городской, родительский. В таких мыслях не один год проходит. Василек взрослеет, на каникулы исправно в деревню к дедушке приезжает.

И что интересно, разговоры вроде об одном и том же велись, но сложнее они сделались, глубже. И сказочное не то чтобы убавилось, а будто отгадкой или ключом к древним природным тайнам стало.

Василек шестой класс закончил. Вымахал за минувший год! Почти с дедушку ростом. Не нравится, если его Васильком назовут. Теперь он Вася или Васька — по-взрослому. Но это родителям и бабушке переучиваться надо, а дедушка его всегда Васей называл.