Слушай свою любовь - Барбара Картленд

Платье сидело замечательно. Но так как Антея не имела ювелирных украшений, нянюшка повязала ей на шею голубую бархатную ленту в тон поясу, прикрепив к ней медальон леди Копнбрук.

Медальон был последним штрихом в ее скромном наряде.

Пригладив волосы, она решила, что выглядит довольно незаметно и никто не обратит на нее внимания, особенно когда рядом будут балерины.

Она вышла из комнаты экономки и спустилась по лестнице в конец коридора, где находилась буфетная.

Другим концом коридор упирался в банкетный зал.

Здесь была почти незаметная дверца, а за ней короткая лестница, ведущая на галерею менестрелей.

Оттуда Антея в детстве любила подсматривать за гостями на приемах, которые устраивала мать.

Вообще-то ей запрещалась подобная вольность, но девочку так и подмывало выскользнуть ночью из детской и побежать босиком, в ночной рубашке на галерею понаблюдать за праздничным действом через резной экран.

Этот экран, искусно вырезанный в стене в виде листьев плюща, загораживал музыкантов от гостей, находившихся внизу, но не мешал слушать музыку.

Теперь же у Антеи сердце екнуло от восторга, когда она поднялась на галерею.

Там стояло фортепьяно, одно из тех, которые, по словам Гарри, должны были прибыть вчера.

Ее глазам предстала самая современная модель — именно о таком инструменте рассказывал ей мистер Мелдозио.

Но одно дело услышать, и совсем другое — увидеть и потрогать.

Фортепьяно было гораздо внушительнее и великолепнее, чем она могла себе вообразить.

Она коснулась пальцами клавиш из слоновой кости, словно лаская их, а затем, влекомая любопытством, подошла к краю галереи и взглянула на банкетный зал.

Он совершенно преобразился, стал краше, чем прежде.

Гарри не только оклеил стены роскошными бордовыми обоями, но и повесил замечательные полотна.

Она не сомневалась, что над мраморной каминной полкой, появившейся здесь еще в прошлом веке, висит картина Рубенса, а на противоположной стене — Рембрандта.

Над стулом хозяина дома, стоявшим во главе стола, висел холст Ван Дейка, несомненно, одного из предков маркиза.

Что касается самого стола, то именно о таком Антея давно мечтала.

Скатерти по моде, введенной принцем-регентом, не было, и полированное дерево отражало свет многочисленных свечей не менее ярко, чем золотые и серебряные мозаичные инкрустации.

Вдоль стола были расставлены золотые канделябры на шесть свечей каждый, а в центре красовалась филигранная модель корабля, мчащегося на всех парусах.

Антее очень захотелось рассмотреть ее поближе.

Гарри организовывал цветочное оформление стола из орхидей, доставленных прямо из Лондона.

У каждого стопового прибора стояло несколько хрустальных бокалов; спинку каждого стула украшал герб Иглзклифа.

К своему удивлению, Антея увидела, как слуги уносят один столовый прибор. Значит, вместо двадцати четырех человек, как говорил брат, будет двадцать три.

«Интересно, кто не смог приехать, мужчина или женщина? — подумала она. — Маркиз, наверное, будет крайне недоволен этим обстоятельством».

Затем села за фортепьяно.

Прекрасные звуки, заструившиеся из-под пальцев, заслонили от нее все будничное и суетное.

Антея забыла обо всем — даже о маркизе!

Она ушла в сказочный мир, о котором могла бы рассказать только музыка. Музыка сердца.

Это фортепьяно звучало прекраснее, чем другие инструменты, на которых она играла раньше, и девушка так далеко унеслась в своих мечтах, наслаждаясь музыкой, что совершенно забыла о времени и местопребывании.

И вздрогнула от неожиданности, обнаружив рядом с собой лакея в ливрее.

Когда она взглянула на него, он прошептал:

— Мисс, сейчас подадут десерт.

Невероятно! Как она мота отрешиться от всего, что связано с приемом маркиза?

Хорошо, что Гарри заранее догадался послать слугу, дабы тот напомнил ей в нужный момент спуститься к сцене.

Она сняла пальцы с клавиш, и до нее донеслись громкие голоса и смех.

Она улыбнулась и кивнула лакею в знак того, что все будет отлично.

Он на цыпочках удалился, и Антея встала из-за фортепьяно.

«Интересно, что там происходит внизу?»

Девушка подошла к резному экрану и заглянула через него.

В канделябрах горели свечи, вокруг стола сидели гости.

Все это напомнило Антее иллюстрацию из какой-то книги.

Посмотрев на того, кто был во главе стола, Антея заключила, что маркиз именно таков, каким она его себе представляла.

Он сидел на стуле с высокой резной спинкой, словно на троне, и наблюдал за своими веселыми гостями с выражением утонченного цинизма, смешанного с презрением.

Антея сделала для себя открытие: у человека, который выглядит столь величественным и всемогущим, одновременно на губах может играть едкая ухмылка, как будто на самом деле ничто вокруг не способно доставить ему настоящее удовольствие.

Она затаила дыхание.

Маркиз до такой степени выделялся среди окружающих, что ни на кого другого и смотреть не стоило.

Наконец, вспомнив, что пора спускаться вниз, Антея окинула взглядом дам, сидевших за столом, и была потрясена чрезмерным декольте у их платьев.

Разве может дама позволить себе надеть что-нибудь столь нескромное, да еще при джентльменах?

Она отвернулась от экрана.

Наверное, все дело в том, решила Антея, что ей открывался вид сверху, а джентльмены, сопровождавшие дам, сидят рядом с ними.

Но, несмотря на это, Антея была уверена, что ее мать не одобрила бы их наряды.

Кроме того, девушка подозревала, что актрисы могут ходить напудренными и накрашенными и вне сцены.

«Мне не следует так уж огульно осуждать их, — размышляла Антея, спускаясь по узкой дубовой лестнице. — А если мне и не нравится их поведение, то уж ни в коем случае нельзя говорить об этом Гарри. Ведь он просил меня сосредоточиться на музыке, а не смотреть по сторонам!»

К своей несказанной радости, она обнаружила рядом со сценой точно такое же фортепьяно, как и в галерее, но почему-то ее по-прежнему занимали мысли о маркизе.

Хоть она видела Иглзкпифа лишь издалека, он казался ей ужасно похожим на орла.

Как-то Чарли со смехом сказал ей:

— Он внешне похож на орла, прозвище у него Орел, и ведет он себя так же. В конце концов, орел — царь птиц.