Длань Господня - Борис Вячеславович Конофальский

И чем больше она на него смотрела пристально, тем сильнее его страх становился.

— Просил указать, какие редкие книги у них есть и сколько они за них хотят. — Продолжал книготорговец.

Он говорил и говорил, а она не сводила с него глаз. Ловя каждое его движение, каждую его гримасу.

— И когда они ответят, у вас, госпожа, будет возможность выбрать то, что вам нужно, и посмотреть… — Он не договорил, замолчал, съёжился под её взглядом.

Так и стоял молча, как стоял бы смирившийся с участью осуждённый на эшафоте перед палачом.

— У тебя что, мертвяк там? — Спросила его Агнес, не отрывая глаз от него своих страшных.

От слов её он и вовсе оцепенел. Теперь он смотрел на неё с ужасом. Словно смерть свою видел. Точно так же и на эшафоте себя бы чувствовал.

— Оттого ты и гадишь там, что завонял мертвяк у тебя, чтобы запах мертвечины перебить. — Догадалась Агнес.

Девушка смотрела на старика, а тот на неё не смотрел, взгляд отводил.

— Отчего же ты его не вынесешь? — Медленно продолжала девушка. — Убил опять ребёнка? Так зачем ты его труп в доме держишь, недоумок ты старый?

В её голосе показались нотки злости, от этого он, кажется, в себя пришёл.

— Так два месяца назад, — начал, запинаясь, Удо Люббель, — два месяца, как я уже одного ребёнка, мальчонку одного, в проулке выбросил. Так его нашли, родители буйствовали, коммуна местная тоже в ярости была, сержантам стражи велено за проулком смотреть, они так и рыскают по нему ночью. Боязно мне теперь выносить его. Случая удобного жду.

Теперь она смотрела на него, не скрывая злобы, так и горели её глаза яростью. Ублюдок этот стал для неё опасность представлять, без всякого сомнения. Схватят его поздно или рано, а как начнёт с него палач, кожу сдирать на дыбе, так он про неё обязательно вспомнит. Из подлости души своей поганой. Чтобы не одному на колесе лежать на площади.

— Не жди случая, — сказал Агнес, голоса не повышая. Говорила она ровно, но от говора её даже у Уты мурашки по спине побежали, не то, что у книготорговца. — Не жди. Мертвяка порежь на куски сегодня же. Куски заворачивай в тряпки, камни туда клади. И начинай ночью выносить, всё в ручьи и канавы с водой бросай, и не рядом с домом, подальше относи. Только без одежды, одежду и обувь сожги. Этаж первый вычисти, сам мой или баб каких найми, но чтобы вони в нём не было. Но прежде убедись, что бабы ничего страшного не найдут. На всё тебе три дня даю. Не исполнишь, так лучше беги из города. — Она повернулась к нему. — Хотя куда ты от меня убежишь?

— Я всё сделаю, госпожа, как вы велите. — Промямлил книготорговец.

Только вот всё это она говорила ему, чтобы он не волновался. Она уже всё решила. Она собиралась наведаться к нему сегодня же вечером. Или, вернее, ночью.

Агнес встала. Пошла к двери. Она, когда шла к нему, хотела с ним поговорить о деле деликатном. О том, что её волновало сильно, как молодую женщину. Хотела она говорить об отростке своём, что уже на два мизинца вырос из её крестца. И который уже никак было не спрятать, если снимать с себя одежду. Хотела девушка, чтобы он помог ей от него избавиться. Он, вроде, хвастался в прошлый раз, что такое уже делал. Но теперь, думая, что этот грязный и вонючий выродок к ней хоть пальцем прикоснётся, её начинало тошнить.

— Госпожа, — окликнул её Удо Люббель.

Она остановилась у двери, даже голову к нему не повернув.

— Госпожа, я написал мастерам, что могут сделать хрустальный шар.

А вот тут она повернула к нему голову, это было ей очень, очень интересно. И книготорговец, видя её интерес, сразу продолжил:

— Стеклодув Шварц, что известен своим мастерством среди алхимиков, отписался мне, что готов такой шар сделать.

— Говори. — Сказала Агнес и повернулась к нему.

— Сказал, что сделает такой шар за неделю, просит за него всего сорок талеров.

— А хорошо ли ты его знаешь? — Спросила девушка. — Поручишься ли ты за него? Сорок монет — деньги немалые.

— Нет-нет, госпожа, — отвечал Люббель, — я его знаю только понаслышке, ручаться за него не могу.

— Тогда отпиши ему, что денег вперёд слать не будем, пусть товар привезёт. Тогда я ему и пятьдесят дам. Только пусть наперёд напишет, что везёт его.

— Так и напишу, госпожа, — кивал книготорговец, он даже вдохнул с облегчением, словно чувствовал что-то. — Так и напишу.

— А есть ли в Ланне хорошие хирурги? — Спросила у него Агнес, словно вспомнила внезапно.

— Конечно, тут живёт знаменитый хирург Отто Лейбус, я его книг продал немало.

— Где он живёт?

— На улице святой Магдалины. Прямо напротив околотка стражи. Прямо на околотке изображение святой. Не перепутаете.

Агнес пошла на выход, но, остановившись у двери, сказала:

— Ты стеклодуву про стекло напиши, конечно, но не забывай: три дня у тебя. — Она показал ему три пальца. — Три дня.

— Я помню, госпожа, — Удо Люббель низко поклонился ей. — Я всё сделаю, как вы велели.

***

Он смотрел на неё внимательно, взгляд его был хуже десятка вопросов, он ждал, что она ещё скажет:

— Агнес, — повторила она, — я племянница кавалера Фолькофа. Может быть, вы о нём слыхали?

— Как же не слыхать? Конечно, я слыхал о нём, это он привёз серебряную раку из Фёренбурга, я даже знал его немного, он был как-то у меня перед поездкой в чумной город. — Спокойно говорил знаменитый врачеватель, всё ещё внимательно разглядывая девушку.

Вот как? Старик хирург знал её господина? Это всё меняло, теперь ей уже расхотелось разговаривать с ним на ту тему, ради которой она к нему пришла. Она встала:

— Спасибо, что приняли, думаю, что зря вас побеспокоила. Интерес мой пустой был, пойду я.

— Стойте, — строго сказал он. — Вижу я, что вы взволнованы, думаю, что интерес ваш был не пустой.

Девушка остановилась в нерешительности. Кажется, врачеватель внушал ей доверие. Да и дом у него был интересен, большие окна, лампы красивые, стол со столешницей из белого камня, книги, книги, книги повсюду, исписанные бумаги, странные инструменты, человеческий скелет в углу.

— Коли вы пришли с тайной хворью, — продолжал Отто Лейбус, его явно заинтриговала эта умная девушка, — клянусь распятием, что тайна ваша останется тут.

— А если тайная хворь такова, что удивит вас, и вы откажитесь мне помогать, так вы тоже тайну сохраните? — В нерешительности спросила Агнес.

— Клянусь, ваша тайна останется со мной. —