Необязательная страна - Вали Наср

Отдел СПАП был полон энергии и новых идей. В нем процветала предприимчивость, в его работе видна была бодрость духа. Сотрудники приступали к работе рано и работали допоздна – лишь бы поезда ходили по расписанию, так сказать. К нам приходили самые разные идеи, подобно той, которая помогла бы покончить с коррупцией и неявкой на работу афганцев путем внедрения мобильных банков и мобильных телефонов для перевода зарплат, или той, в которой предлагалось использовать СМС-сообщения для сбора средств в помощь беженцам в Пакистане. Или речь могла идти о том, как не допускать отключения талибами сетей мобильных телефонов (что они делали каждую ночь), установив вышки сотовой связи на военных базах. Многие из этих идей были использованы в конечном счете при решении проблем в других районах мира. Отдел СПАП чувствовал себя больше как стартовая площадка в Интернете, нежели как отдел чопорного и замкнутого государственного департамента.

Холбрук поощрял творческий хаос. Вскоре после моего прихода в отдел он сказал мне: «Я не хочу, чтобы ты что-то перенял из работы правительства. Это место с интеллектуальной точки зрения мертво. В нем не рождаются никакие идеи; здесь есть только борьба за выживание и отчетность путем расстановки галочек. Твоя работа заключается в том, чтобы сломать эти стереотипы. Если кто-то будет пытаться мешать тебе работать, немедленно обращайся ко мне». Его постоянными словами были «не сломайся от правительственной рутины, забудь об иерархии, у нас команда, ты – это то, что делает отдел». Во время своего первого посещения отдела СПАП генерал Дэвид Петреус, тогда являвшийся командующим Центральным командованием США, сказал с удивлением: «Эта организация с самым малым количеством уровней подчиненности, которую я когда-либо встречал. Полагаю, она очень работоспособна».

Тогда уже Холбрук знал, что дела в Афганистане не будут легкими. Там было так много игроков и так много неизвестностей, а Обама не предоставил ему достаточно полномочий (и практически не оказывал ему какой-либо поддержки) для выполнения порученных ему дел. Ни для кого не секрет, что, как это ни странно, после вступления в должность президент никогда не встречался с Холбруком вне больших встреч, никогда не уделял ему время и не выслушивал его. Советники президента в Белом доме намертво стояли против Холбрука. Некоторые, например генерал Дуглас Льют, были бывшими сотрудниками эпохи Буша и считали, что знают Афганистан лучше, поэтому не хотели отдавать контроль в руки Холбрука. Другие (стоявшие очень близко к президенту) мстили ему за твердую поддержку Хиллари Клинтон (на которую из ближнего круга Обамы тоже смотрели с подозрением) во время предвыборной кампании. Были и те, кто завидовал богатому прошлому Холбрука и хотел бы положить конец его успешному продвижению раз и навсегда. Иногда даже казалось, что Белый дом больше заинтересован в том, чтобы свалить Холбрука, а не в том, чтобы выправить политическую линию. Ситуация, когда Белый дом подрывал деятельность своего специального представителя, вряд ли вызывала доверие в Кабуле или Исламабаде.

Тем не менее Холбрук продолжал осваивать вверенную ему президентом проблему со всех сторон. Казалось, он хочет решить задачку кубика Рубика – чтобы совпали все цвета с каждой стороны. Мысленно он прокручивал кубик, пытаясь собрать воедино то, что думают и хотят в конгрессе, Пентагоне, СМИ, афганском правительстве, среди наших союзников, и то, как, скорее всего, будут реагировать политические деятели, генералы и чиновники. Незадолго до своей смерти, в декабре 2010 года, он объявил своей супруге Кэти Мартон, что, по его мнению, он в конце концов понял главное. Он нашел способ, который мог бы сработать. Однако он так и не сказал, к какому итогу он пришел. «До тех пор, пока не доложит президенту» – президенту, у которого не было времени его выслушать.

Жребий был давным-давно брошен, и не планировалось творческого созидания, раздумий или каких-то дебатов по поводу национальной стратегии. Генералы хотели военного решения в Афганистане, а президентские советники полагали, что политические последствия выступления против военных будут слишком велики. Холбрук же считал, что мотивировка передачи внешней политики в руки военных была ошибочной; в Афганистане должна была идти война, и только одна дипломатия могла довести эту войну до удовлетворительного конца.

Холбрук не был мечтательным пацифистом. Он верил в применение силы: не как самоцель, разумеется, а как средство решения трудных проблем. На Балканах он использовал угрозу воздушной мощи США, чтобы заставить строптивого сербского президента Милошевича пойти на сделку. Однажды, закончив встречу с Милошевичем, которая не принесла положительных результатов, он попросил своего военного советника дать команду выкатить бомбардировщики В-52 на площадки перед ангарами на авиабазе в Англии и пригласить Си-эн-эн сделать видеорепортаж. Позже на обеде во время мирных переговоров в Дейтоне, которыми завершилась война в Боснии, он попросил президента Клинтона сесть напротив Милошевича. Холбрук сказал Клинтону: «Необходимо, чтобы Милошевич услышал от вас то же, что и я сказал ему: если не будет достигнут мир, мы пошлем бомбардировщики». Холбрук хорошо разбирался в делах войны и дипломатии.

Относительно Афганистана Холбрук также верил в то, что военные США играют здесь ключевую роль – некую роль. Но то, что рассматривал президент осенью 2009 года, было совершенно другое. Его подталкивали к военному решению конфликта. Холбрук был убежден в то время, что такое действие закончится провалом и что в стремлении избежать подобного исхода Америка должна будет усилить свои военные обязательства, удвоив ставку на безрезультатную стратегию. А это уже могло бы стать неким повторением панического бегства из Вьетнама, свидетелем чему Холбрук являлся, будучи молодым сотрудником госдепартамента. Или же мы могли бы закончить все, оставив Афганистан в состоянии стратегического поражения.

Работа дипломатов заключается в том, чтобы завершать такие конфликты, как конфликт в Афганистане, и решать большие стратегические проблемы, стоящие перед Америкой. Предполагается, что военная мощь должна быть в арсенале у дипломатов. Именно так все сработало на Балканах, и именно так в конечном счете все разворачивалось во Вьетнаме. Та война велась на поле битвы несколько десятилетий, а завершилась за столом переговоров в Париже. Полные победы на полях сражений очень редки, а когда такое происходит, например в конце Второй мировой войны, это требует некоего уровня обязательств, превосходящего тот, который Америка готова была взять на себя в Афганистане. Ирак выделяется как исключение в смысле быстрой победы на поле битвы, конец войне наступил не за столом переговоров. Но была ли достигнута победа в Ираке? Это предположение еще требует проверки уходом американских войск.

Бросалось в глаза отсутствие дипломатии во время пересмотра стратегии Белого дома в 2009 году. На дипломатию смотрели как на прикладной инструмент для того, чтобы побудить правительство направить солдат и деньги на войну в Афганистане. Дипломатия не была решением проблемы войны, она была ее организатором.

Именно в этом, по мнению Холбрука, заключалась основная проблема. Военное ведомство по своей природе просто не могло быть ведомством, определяющим и проводящим внешнюю политику Америки. Я помню его реакцию, когда генерал Дэвид Петреус в одном интервью ласково назвал Холбрука «ведомым»32. Он хмыкнул и сказал: «С каких пор дипломаты стали ведомыми генералов?» В этом же интервью Петреус отверг роль дипломатии в окончании войны, сказав следующее: «Эта (афганская) война не завершится как балканская»33. Устранять такую неустойчивость в основе американской внешней политики должен был сам Обама, а пересмотр стратегии был бы самым подходящим поводом для этого.