Кот, который смотрел на звезды - Лилиан Джексон Браун

Местные всегда чувствовали себя лучше, если жертва несчастного случая или преступления оказывалась чужаком.

Квиллер знал, что Арчи Райкер придёт в бешенство: ну как же, радиостанция успела передать сногсшибательную новость, а «Всякая всячина» напечатает её только в пятницу! По праздникам газеты не выходили.

Сам Квиллер был доволен тем, как всё обернулось, и в качестве награды предложил сиамцам почитать вслух. Коты всегда с наслаждением слушали его чтение, ему оно тоже нравилось. Квиллер взял книгу «Вдали от безумной толпы».

— Вам должно понравиться, — сказал он. — Это про овец и коров. Там есть собака по имени Джордж и кот, который играет второстепенную роль…

Читая сиамцам, Квиллер налегал на звуковые эффекты. Участие в студенческих театральных постановках сделало его настоящим артистом в части лая, мяуканья и блеяния — к сожалению, только в ней, — но кошкам особенно нравилось мычание. «Му-у» Квиллера на двух нотах звучало как сирена в тумане. Когда он мычал, кошки смотрели на него, их насторожённые голубые глаза молили: «Повтори!», и он повторял. Сказать по правде, он наслаждался своим мычанием.

После сеанса чтения Квиллер распаковал парусник, который привёз Кеннет. Юм-Юм ему помогала. Она испытывала законный интерес к блестящим вещицам, картонным коробкам и скомканным газетам, а коробка с парусником была набита скомканными листами «Всякой всячины».

Парусник выглядел крупнее, чем в лавке, в окружении прочего товара. Высотой в фут, он был изготовлен из медных листов, обработанных так, чтобы сохранить естественный цвет и блеск металла, поэтому корабль ослепительно сверкал в лучах солнца, пробивавшегося через световые люки в крыше. Паруса, поставленные под правильными углами, как у настоящих судов, играли на свету и зрительно увеличивали размеры модели. Чтобы придать легкому сооружению устойчивость, оно было поставлено на тяжёлое деревянное основание, покрытое резьбой, изображающей рябь на воде, а киль укреплен в специальном желобке. Это была очень искусная и красивая работа.

Квиллер понёс парусник на веранду, но обнаружил, что Коко уже оккупировал буксу-подставку, на которой он восседал в позе древнеегипетской богини Баст.[10]

— Давай-ка вниз! — безрассудно заявил Квиллер, прекрасно понимая, что Коко ни за что не спрыгнет, если ему велели. Поэтому он оставил парусник на столе и отправился записать в свой дневник ещё кое-что.

Ему давно уже хотелось вести дневник; не исключено, что когда-нибудь он решит написать мемуары. Следовало бы, конечно, начать ещё в юности, но он вечно был занят — рос, увлекался футболом, играл в спектаклях, прожигал молодость, учился профессиональной этике, околачивался в пресс-клубах и делал угрожающие жизни ошибки. Теперь наконец-то он стал журналистом и завёл дневник.

Парад Четвёртого июля был назначен на час дня, но Квиллер приехал ещё утром, чтобы повсюду порыскать. Он никогда раньше не участвовал в парадах, и ему было любопытно, какие приготовления происходят «за сценой». Квиллер полагал, что это должен быть шедевр организованности, и так оно и оказалось!

Парад проводили за пределами города, и участвующие в нём располагались группами на отдельных паркингах или просто в открытом поле. Люди находились поближе к месту парада, техника — подальше, это было разумно. Между ними, на стоянке у закусочной «…ДА», разместились велосипедисты, весьма колоритная группа. Сам Квиллер явился в белых шортах, бело-синей полосатой футболке и красной бейсбольной кепке. Здесь были дорожные велосипеды, подростковые, масса гоночных и даже один старинный велосипед-«паук» с сиденьем на очень высоком переднем колесе. Квиллер ставил свою новинку в машине и с фотоаппаратом на шее отправился посмотреть, где что происходит.

Больше всего его интересовали платформы. Их было пять, они стояли на шоссе друг за другом — площадки, опоясанные по краям трёхцветной материей и полотнищами с опознавательными надписями: «Подписание Декларации независимости», «Добрые старые школьные дни», «Друзья шерсти». Парусник длиной в двадцать четыре фута, установленный на тележке с катками и называвшийся «Спокойное плавание», построили вскладчину владельцы частных причалов; паруса его были свернуты, а палубу заполнили молодые девушки в купальных костюмах. Пятой была платформа, о которой говорила миссис Хоули. Она называлась «Кормление цыплят». Трое рыбаков в плащах, сапогах и резиновых рукавицах хохотали и дурачились, ожидая сигнала к отправлению. На площадке стояла пара бочек, обветшавший от непогоды стол и груды деревянных ящиков.

Квиллер помахал одному из рыбаков, Магнусу Хоули:

— Откуда такое название у вашей платформы?

— Понимаете, как только мы тронемся с места, сразу же начнём разделывать рыбу — ту, что в ящиках, — и бросать внутренности и головы в бочки. Тут-то, откуда ни возьмись, налетят чайки. Сначала две или три, а потом целая стая. Цыплята, как мы их зовём. Они будут лететь за нами всю дорогу и хватать головы прежде, чем те попадут в бочку. К концу чаек будут сотни! — Он разразился хохотом. — Вот зрелище-то!

Когда приблизилось время начала парада, главный распорядитель в трёхцветном цилиндре стал бегать по шоссе взад и вперёд, размахивая руками и пронзительно что-то выкрикивая. Его помощники, обвязанные трёхцветными шарфами, в бейсбольных кепках, проверяли каждую группу участников. Машина шерифа стояла наготове; она должна была ехать впереди парада со скоростью четыре мили в час и расчищать дорогу, заставляя зрителей отступить за обочину; за рулём сидела помощница шерифа Гринлиф. В голове парада торжественно выстроились полицейские в красочных исторических костюмах, а по сторонам от них — военные с оружием на изготовку.

Над всеми возвышался Эндрю Броуди, начальник полиции Пикакса. Он должен был вести парад. Броуди выглядел крупным мужчиной любом костюме, а тут, расхаживая в шотландском наряде, в высокой шапочке с перьями, с пледом через плечо и волынкой, он казался гигантом.

Однако среди пеших участников парада царила атмосфера безумия. Помимо двух оркестров здесь были три беспокойные группы: «Парад домашних животных», «Парад мам» и «Спортсмены за мир». Усугубляя общее смятение, оркестр средней школы устроил репетицию, каждый музыкант играл что-то своё, а ученики младших классов с дудочками и барабанами распалились до предела. Нервничающие родители отдавали последние наказы детям, которым предстояло весь путь вести на поводках или везти в тележках кошек и собак. Мамы пытались успокоить своих младшеньких, которые ехали в детских колясках, тележках для младенцев, рюкзаках и даже в креслицах на колесах.

Что касается «Спортсменов за мир», то их площадка являла собой настоящий бедлам. Молодые люди, каждый из которых держал в руке одну букву алфавита на длинной палке, носились там и сям, истерически хохоча и визжа как безумные. К тому же они обнаружили, что могут составлять из своих букв такие слова, как «вор», «стой», «водка» и того хуже! Дежурный инструктор отчаянно свистел в свисток и кричал, но его никто не слышал.