Наследник - Гэри Дженнингс

Одним из самых страшных заболеваний на земле издавна считают сифилис, или французскую болезнь. Говорят, что название этого недуга происходит от имени пастуха Сифилия, оскорбившего Аполлона; разъярённый бог покарал наглеца отвратительной болячкой, которая распространилась как лесной пожар.

Сифилис поражал в Новом Свете и мужчин и женщин. Подцепив болезнь от шлюх, многие мужчины приносили её домой, жёнам. Священники внушают нам, что сифилис — это греховный недуг, насланный на землю Господом для наказания развратников и прелюбодеев. Но в чём, спрашивается, грех ни в чём не повинной женщины, заразившейся сифилисом от мужа, над которым она не имеет власти и который сам подцепил болезнь от проститутки или случайной любовницы?

Если серьёзно не лечить сифилис на ранних стадиях, он становится неизлечим и избавляет от него только смерть. К некоторым смерть не торопится, предоставляя болезни отъедать жизнь несчастных по кусочкам, других уносит быстро, что всё-таки милосерднее, хотя и сопряжено с мучениями. Каждый второй заразившийся этой болезнью от неё умирает.

Распространённые методы лечения сифилиса едва ли не ужаснее самой хвори: когда тело больного покрывают болезненная сыпь и язвы, его помещают в бочку или ванну вроде тех, что используют для засолки мяса, но с ртутью. Она должна быть велика, чтобы человек поместился в ней целиком. Затем эта ёмкость вместе с больным и ртутью (в виде порошка или жидкости) подвергается нагреванию.

Говорят, что это лечение убивает не меньше народу, чем сама болезнь. У многих из тех, кто перенёс его и выжил, руки, ноги и голова до самой смерти трясутся, а лицо искажается страшными гримасами.

Дон Хулио рассказывал мне, что алхимики, снабжавшие ртутными соединениями цирюльников и тех, кто занимался подобного рода лечением, изобретя этот способ лечения сифилиса, осуществили-таки свою вековую мечту о превращении ртути в золото.

Существует мнение, что в Европу это страшное заболевание завезли из Нового Света матросы Колумба. По возвращении в Испанию многие из них нанялись солдатами в армию неаполитанского короля Фердинанда, защищавшего свои владения от короля Франции Карла. После падения Неаполитанского королевства испанцы поступили на службу к Карлу и занесли страшный недуг во Францию, причём в местной армии сифилис распространился так широко, что его стали называть «французская болезнь».

Индейцы, однако, отрицают, что эта болезнь возникла в Новом Свете, и заявляют, что сифилис завезли к ним испанцы и что он погубил не меньше туземцев, чем чума и лихорадка.

Кто знает? Может быть, правы и те и другие — пути Господни неисповедимы.

В полный восторг меня привёл рассказ о выдающемся французском полевом хирурге Амбруазе Паре, ещё одном великом таланте, умершем незадолго до моего рождения.

Когда Паре начинал свою службу в качестве полевого хирурга, самым распространённым способом останавливать кровотечение было прижигание огнестрельной раны кипящим маслом. Чёрный порох, использовавшийся в пушках и аркебузах, считался ядовитым; кипящее масло применяли для того, чтобы устранить этот яд, остановить кровотечение и вылечить рану. Этот метод был чрезвычайно болезненным, а ведь его применяли к раненым, и без того страдавшим от сильной боли.

Как-то раз, когда армия несла тяжёлые потери и у Паре закончился запас масла, он нашёл другой способ, применив целебную мазь, сделанную на основе яичных желтков, розовой эссенции и скипидара. Чтобы остановить кровотечение, Паре пошёл на радикальный шаг: стал сшивать повреждённые артерии. К его удивлению, а также к изумлению хирургов, работавших рядом с ним, почти все пациенты Паре выжили, тогда как смертность среди тех, к кому применяли кипящее масло, была чрезвычайно высокой.

Как и многие выдающиеся представители медицины и других наук, Паре не был немедленно объявлен героем. Стараясь не давать святой инквизиции поводов для придирок, он всегда отрицал свою роль в излечении пациентов. Чтобы его не заподозрили в сговоре с дьяволом, он, завершив лечение, всякий раз говорил: «Я лишь перевязал рану, а Господь исцелил её».

Кстати, именно у Паре дон Хулио научился методу извлечения мушкетной пули или стрелы, согласно которому больному следовало сперва придать то положение, что он занимал в момент выстрела. Помните происшествие на ярмарке?

Однако, увы, успех обходится дорого: когда слава Паре стала расти, завистливые коллеги-хирурги попытались его отравить.

Прочитав об умениях и познаниях Паре и наблюдая за действиями весьма сведущего в медицине дона Хулио, я не мог не поразиться тому, что отец Антонио успешно совершал хирургические операции, обладая столь малыми познаниями в анатомии и имея в своём распоряжении в качестве инструментов лишь кухонные принадлежности. Да, несомненно, сам Господь руководил им.

Когда я размышлял о чудесах, которые совершал клирик, мне вспомнилось ещё одно медицинское чудо. Некий земледелец по имени Роберто, у которого началась гангрена левой ноги, лишился чувств прямо у дверей храма. Будучи без сознания, он увидел сон, в котором появились святые и перенесли его в больницу. Святые провели операцию, ампутировав ему ногу ниже колена, то же самое они проделали и с другим пациентом, который умер на соседней койке. Ногу умершего они пришили крестьянину. На следующий день, очнувшись, Роберто обнаружил, что обе его ноги здоровы.

По возвращении домой Роберто рассказал родным и односельчанам о случившемся с ним чуде. А если кто-то, услышав, что ему пришили ногу мертвеца, смеялся, Роберто засучивал штанины.

Одна его нога была белой, а другая — чёрной.

Человек, лежавший на соседней с ним койке, был чернокожим африканцем.

Плавая в море знаний, я жил в мире невежества и страха. Обнаружить любые познания за пределами узкого круга, куда входили лишь дон Хулио, Матео и я сам, было опасно. Я понял это на примере болезненного урока, который преподал мне дон Хулио, и мне стыдно признаться в том, что я, единственный из его друзей, сумел вывести этого достойного человека из себя.

Это случилось, когда в городке, находившемся в дне пути от нашей гасиенды, умерла женщина, которую дон Хулио лечил. Я сопровождал своего наставника к дому этой женщины, где умершую готовили к погребению. Покойница не была ещё старой, лет около сорока, примерно того же возраста, что, по моим прикидкам, и сам дон Хулио.

И, судя по всему, она умерла внезапно, пребывая в добром здравии непосредственно перед уходом в мир иной. Женщина эта была состоятельной вдовой и незадолго до кончины вышла замуж за молодого человека, слывшего транжирой и распутником.

Когда мы зашли в дом, дон Хулио велел покинуть комнату, где лежала усопшая, всем, кроме алькальда и её духовника, и осмотрел тело. Изо рта покойной исходил запах горького миндаля, что позволяло заподозрить отравление цианидом. Священник заявил, что скоропостижная кончина женщины стала карой за её грех, выразившийся в том, что она, едва овдовев, тут же вторично вышла замуж, причём за человека, на которого церковь смотрела косо. У меня это заявление вызвало смех: