Любимец моих дьяволов - Ева Мелоди

* * *

Дома снова тревожно — опять мужик из клуба Елизавету преследовал. Прям на джипе «вел» машину Брейкер. Теснил к обочине. В глазах Белоснежки плещется паника. Герман в бешенстве — столько народу задействовано — толку чуть. Приглашает меня к себе в кабинет. Прям затылком чувствую — не к добру. Задумал что-то непростое папашка. Но я даже и предположить не мог то, что услышал. Аж со стула вскочил, настолько мне идея Брейкера не понравилась.

— Дело у меня к тебе парень, на миллион, — начинает Герман.

— Наличными? — не теряюсь, хоть и понимаю — хрен он хоть тыщу долларов отвалит. Жлоб тот еще, обожающий чужими руками жар загребать.

— Не дерзи. Сейчас не об этом. Но заплачу хорошо, не сомневайся. Ты мне лучше вот что скажи — знаешь, что родители твои в город родной вернулись? Год ведь почти на раскопках в Египте пропадали. Фанаты своего дела, ничего не скажешь. Уважаю.

— Я в курсе, что они дома, — отвечаю осторожно. — Мать звонила.

— В гости звала? Повидаться?

— Ну разумеется, но я ведь только устроился к вам, отпуск вряд ли положен… Да я и не рвусь особо. Мы привыкли по СМС общаться. Обнимашки не обязательны.

— Тебе — возможно. А мать по сыну все равно тоскует.

— Ну вы же знаете моих — страсть к науке у них на первом месте, и я привык…

— Так вот, Яшка, решил я тебе отпуск дать, — перебивает Герман. — Как раз праздники, Рождество, Новый Год. С родителями провести — милое дело.

— Да нет… Мы никогда вместе не отмечаем, — отнекиваюсь. Да и обстановка сейчас здесь серьезная. Надо сталкера вычислить…

— Вычислил я уже, — вздыхает Герман. — Серьезный мужик. Богатый, избалованный и без башни абсолютно. Семья очень влиятельная. Диаспора замешана — куда мне с моими связями. Так что Лизку надо увезти. Хотя бы ненадолго. Мужик этот… в общем, я решу вопрос. Но только время нужно. Возьмешь Лизу с собой.

— Что?!

— Парень, я тебе самую важную миссию поручаю. Только потому что знаю тебя с детства. Доверяю поэтому. И знаю, что с Лизой вы как кошка с собакой. Иллюзий не питаю. Но мне это подходит. Спокоен за нее буду. И присмотришь, и пальцем не тронешь. И родители твои мою девочку всегда любили… Помнишь, по детству я ее уже оставлял как-то у вас…

— Вряд ли это хорошая идея… Я не собирался…

— Давай не кочевряжься. Миллион не дам, а пару соток — запросто. Тебе ведь деньги нужны? Вот и собирай, копи, парень. Пока есть возможность. Сейчас времена суровые. Не так просто на плаву удержаться.

* * *

Спустя неделю загружаемся в джип. Лизка шмоток набрала — вагон. Как будто переехать к моим решила. Вязание, книги какие-то, ноутбук, три чемодана барахла… И Майло.

— Зачем нам собака в дороге, подумай? Один геморрой. — Уговариваю девчонку, но, разумеется, бестолку.

— Я не могу его здесь без присмотра оставить, папа увидит — выбросит. — Безапелляционно отрезает Лиза. — И Пашку твоего заодно. За то что ослушался. И ленится твой друг с собакой гулять, а этой породе длительные прогулки необходимы… Мы ведь не в квартиру едем? На дачу?

— Все верно, принцесса. Свой дом скоро увидишь. Скучаешь?

— Нет…

Меня буквально ломает от этой поездки — всю неделю пробовал отговорить Германа, какие только аргументы не приводил… Увещевал, что если сталкер за нами последует? Здравая, по моему мнению, мысль, но старик быстро обломал меня — показал двойника нанятого. Деваха лет сорока, но издалека очень на Лизку похожая. Прям двойник: фигура, волосы, даже некоторые движения. Оказалось, есть агентство, подобные услуги предоставляющее. И Герман уже не раз прибегал к таким хитростям. Большего он мне не озвучил. Так что еще до нашего отъезда двойник Дарья в институт и за покупками на Лизаветиной машине каталась. Я так понял именно с помощью этой женщины сталкера должны в ловушку загнать.

Когда аргументов не осталось, начал собирать вещи в дорогу…

От Москвы до нашего города ехать чуть больше двенадцати часов. Герман выделил нам Джип Чероки последней модели, запихнули все Лизкино барахло, следом Майло и двинули в путь. Почти всю дорогу девчонка спала, в обнимку с собакой. Остановки делали пару раз из-за пса, и один — в гостинице на пару часов, поесть и «припудрить носик». Не разговаривали. Меня разбирало отчитать Лизку за случай с Анной, но в дороге начинать склоки не хотелось. А потом и вовсе в самокопание ушел… чем ближе к родному городу, тем явственнее Скорос вспоминал, стискивая руль… Даже запах ее мне мерещиться начал. Я не готов к встрече с Василиной Бурмистровой. И не хочу, чтобы Брейкер стала свидетелем моих страданий. Она ни за что не откажет себе в удовольствии повернуть нож в ране.

С самого детства я ощущала себя птицей в золотой клетке. Не помню где впервые встретила это выражение. Но с тех пор всегда ассоциировала его с собой. Отец был сложным человеком. Своеобразным, странным, вспыльчивым. Одно из воспоминаний детства — однажды летом, в загородном доме, он заставил меня собирать гусениц с кустов смородины, голыми руками. Мне было лет восемь и меня тошнило от отвращения. Было до того противно, я пыталась делать это листьями, но отец пристально следил за мной и запрещал. Все закончилось на втором тельце несчастного насекомого — я упала в обморок. Когда очнулась в своей комнате на постели, куда принес меня отец — первое что услышала:

— Слабачка. Я силе хочу тебя научить. Стойкости. В жизни слишком много дерьма. И тебе обязательно придется с этим столкнуться.

— Зачем мне давить насекомых руками? Чему это может научить? — спрашиваю слабым голосом.

— Не бояться запачкать руки.

— Для чего могут грязные руки пригодиться?

Отец, ничего не ответив, вышел из комнаты.

На самом деле он не был жесток со мной. Никогда не бил, не повышал голос. И во многом баловал — я ни в чем не знала отказа. Но я мало что просила. Мне были не интересны дорогие игрушки, красивые тряпки. Я любила книги, потом это увлечение прошло — начала вязать, это успокаивало меня. Долгое время моей мечтой было узнать о том, кем была моя мама. Но я боялась задавать отцу этот вопрос. В детстве он его просто игнорировал. А лет с восьми я вдруг поняла — он никогда мне на него не ответит… Еще несколько лет я жила мечтой что вырасту, найму частного детектива и узнаю все самостоятельно. Но потом я еще лучше узнала своего отца. И поняла — бесполезно рвать душу. Этот человек настолько хорошо умел прятать концы в воду — я никогда ничего не найду…

Со временем мы смогли выработать с Германом Брейкером правила взаимного сосуществования. Но иногда от его холодности, от отсутствия нормальной родительской любви у меня сносило планку. Я пыталась вывести отца на эмоции. Хоть какие. Потому что загибалась в дорогой золотой клетке от отсутствия любви. От невозможности получить эмоцию. Хоть какую. Отец всегда был ровным: холодным, замкнутым, погруженным в свои дела, бизнес.