Тринадцатый апостол - Ричард и Рейчел Хеллер

Никогда прежде Хасан не встречал таких людей. Малука отнесся с пониманием к тем вещам, узнав о которых другие вознегодовали бы, и проявил сострадание там, где остальные потребовали бы кары. Тем самым он показал себя настоящим духовным вождем, вернувшим Хасану надежду и вдохнувшим смысл в его жизнь.

Малука устроил его рассыльным на свою видеостудию, расположенную в нескольких милях от того места, где они встретились в ту судьбоносную ночь. Дни Хасана заполнились постижением миллионов вещей, необходимых для создания продукции видеостудии «Мусульмане во имя истины». Демонстрируемые каждую ночь Рамадана телепередачи Малуки снискали огромную популярность, ибо весьма нелицеприятно отображали жестокости западной жизни. Они были плотью от плоти Хасана в той же степени, что и любое его дитя.

После двух лет испытаний Малука предоставил Хасану возможность, какая ему и не снилась. Решил сделать его глазами и ушами «Мусульман во имя истины», внедрив в самое чрево врага.

— Когда надо выжить, Аллах указывает путь, — мягко сказал Малука.

Раньше было бы невозможно устроить Хасана в штат музея Израиля, где работали только израильтяне. Однако с момента подписания договора между двумя музеями относительно обмена выставками все изменилось. По настоянию музея Аммана к штату музея Израиля было добавлено минимальное количество рабочих неизраильтян. Чисто формальная мера, направленная на то, чтобы обеспечить взаимопонимание и успокоить тех, кто выступал против этого соглашения. Однако эта формальность послужила лазейкой, позволившей Хасану пройти собеседование и получить желанное место.

— Многим твоя работа покажется грязной, но для нашего дела она бесценна, — сказал Малука.

Так Хасан оказался в хранилище самых секретных иудейских и христианских архивов и артефактов, где подметал полы и убирал мусор, поставляя бесценную информацию человеку, подарившему ему новую жизнь.

Его послали туда с одной целью: добывать все, что касается свитков Мертвого моря, хранящихся вдали от людских глаз на протяжении десятилетий.

— Представь, — говорил Малука, — каждая скопированная тобой запись, каждая сделанная тобой фотография поможет нам в скором времени разоблачить тайный сговор, в который вовлечены самые известные в мире люди. Хранители этих древностей, прежние и теперешние, предстанут нагими и беззащитными, как и те, кто помогал им скрывать самую величайшую на свете ложь. Явившись миру, тайные послания, заключенные в этих свитках, без всяких сомнений докажут, что Иисус был не кем иным, как простым смертным, и что западная церковь обратила его последователей в рабов точно так же, как она пытается поступить и с нашим народом.

— И тогда… — поторопил его Хасан.

— И тогда наш народ и наша вера воспрянут, — произнес Малука.

— А истина восторжествует, — добавил Хасан. Хасану потребовалось более полутора лет, чтобы сделаться невидимкой. Его унылая маленькая фигурка, перемещавшаяся из коридора в офис, из офиса в коридор, была практически незаметна. Каждый раз, возясь в офисе, он находился в непосредственной близости к наиболее охраняемым архивам и деятельно искал случая подтвердить, что свитки Мертвого моря и впрямь содержат некие таинственные послания.

Его ежедневный ритуал был неукоснительно точен. Всевозможная важная информация, доступная для него, хранилась в завязанных пластиковых пакетах с мусором, что понемногу накапливался в каждой из комнат. Он оставался далеко за полночь, оправдываясь, что был слишком медлителен и хочет поработать сверхурочно в ответ на терпимость музея к его физическим недостаткам.

— Вы платите мне за сделанную работу, а не за проведенное время, — однажды заметил он.

Де Вриз улыбнулся, похоже решив, что Хасану просто нечем занять себя по ночам.

Совсем даже наоборот. Хасан работал допоздна. Каждый секретный документ, извлеченный из мусорного пакета, копировался и в виде письма отправлялся Малуке с одного из компьютеров, входил в которые Хасан через тайный пароль. По завершении секретной акции каждый документ или фотография возвращались на свое место или уничтожались. Это были долгие дни, и еще более долгие ночи, однако поощряющие улыбки Малуки придавали им смысл.

Затем все в мгновение ока переменилось. В один из обычнейших вечеров. Хасан занимался тем, что отправлял Малуке комментарий к каким-то выдержкам из древних текстов. Он сидел за компьютером де Вриза и вдруг заметил, что тому пришло новое послание от Ладлоу. Поскольку профессор неодобрительно относился к решению хранить самые интригующие древние документы, найденные близ Мертвого моря, подальше от публики, то его корреспонденция не относилась к той информации, которую Малука рекомендовал Хасану отслеживать.

Однако в ту ночь высветившийся e-mail Ладлоу заставил Хасана оторваться от своего занятия. Поддавшись импульсу, он открыл письмо. В окошке с надписью «тема» разъяснений по содержанию сообщения не имелось, но Хасан все-таки перенаправил письмо Малуке.

В последующие три месяца Малука понял, что хранящийся у Ладлоу и относящийся к одиннадцатому веку дневник является именно тем документом, который может привести его к артефакту наиболее ценному и наиболее развенчивающему все мифы об Иисусе, чем любые другие послания, сокрытые в свитках Мертвого моря.

Цена этой информации была значительна. Две смерти среди ведущих сотрудников музея Израиля, которые полиция не связала между собой и отнесла соответственно к случайному нападению и неблагоприятному стечению обстоятельств, вкупе с временным сбоем всей базы данных того же музея. Последнее не было запланировано Малукой. Просто однажды он внедрился в охранные файлы системы, заставив их выверенный механизм замедлить работу по отсечению охраняемой информации. Малуке хватило времени, чтобы забраться достаточно глубоко и скачать все, что ему было нужно, а затем, за несколько минут до отключения, он смог ознакомиться с блестящей работой блокирующей программы, которая уничтожила брешь вместе с малейшими надеждами когда-либо еще раз подступиться ко всем e-mail музея.

— Но как же с моей работой? — несколько разочарованно спросил Хасан. — Неужели придется все бросить?

— Я пришел к выводу, что настроения общества более переменчивы, чем мне казалось. Тайна, которую хранили на протяжении шестидесяти лет, не представляет теперь интереса, — объяснил Малука. — Кое-кто пытался в девяностые сорвать завесу с секретов Ватикана, но люди быстро к этому охладели. Я же, с могуществом видеостудии «Мусульмане во имя истины» за плечами, полагал, что смогу побудить общественность затребовать истину, но в последнее время стал в этом сомневаться.

— С другой стороны, — продолжал Малука, — имеет место сговор. И если мы сможем раздобыть свиток, связанный с дневником, а он, в свою очередь, как полагает Ладлоу, и впрямь относится ко времени Иисуса, все взгляды устремятся на нас. Это, дружище, дар самого Аллаха. Открытие настолько потрясающее, что никто не сможет что-либо в нем отрицать. И что важнее всего, им можно овладеть, прежде чем христиане-неверные сумеют снова прибрать все к рукам и припрятать.